1. Определение и соотношение понятий: «памятник», «культурное наследие», «уникальные историко-культурные и природные территории», «культурный ландшафт». 2. Типология наследия: подходы и принципы классификации памятников и объектов наследия, критерии определения их ценности. КЛАССИФИКАЦИЯ ОБЪЕКТОВ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ Объекты культурного наследия в соответствии с функциональными признаками делятся на: • памятники • ансамбли • достопримечательные места Памятниками являются объекты недвижимости со связанными с ними произведениями культуры, искусства, науки и техники. Существуют следующие виды памятников: - отдельные постройки, здания и сооружения с исторически сложившейся территорией - мемориальные квартиры - мавзолеи - произведения монументального искусства - объекты науки и техники, в том числе военные - частные или полностью скрытые землей и под водой следы существования человека Памятники недвижимости подразделяются на: 1) памятники истории – здания и сооружения, памятные места, связанные с важнейшими историческими событиями; 2) памятники градостроительства и архитектуры – архитектурные ансамбли и комплексы, исторически центры, кварталы; 3) памятники археологии – городища, курганы, остатки древних поселений, старинные предметы. Ансамбли недвижимых памятников – группа объектов одного или нескольких видов, возникших одновременно или дополнивших друг друга в течение времени. Ансамбли бывают: • четко локализуемые на исторически территории группы памятников, строений и сооружений различного назначения (дворцового, жилого, общественного, административного, торгового, жилого) • фрагменты исторических планировок и застроек • произведение ландшафтной архитектуры Ценности наследия определяются совокупностью различных категорий и способов восприятия, которые подвергаются постоянным изменениям в ходе течения времени и смены эпох. Так, определить ценность наследия, в разные времена, специалисту помогает шкала определения ценности наследия. Определение ценности наследия является важнейшей частью в ходе решения о реставрации данного объекта. При ценностном анализе, становиться понятно, как именно следует планировать реконструкцию. Определение историко-культурной ценности объекта и его предмета охраны становится так же важным этапом в деле постановки под государственную охрану объектов, обладающих признаками объекта культурного наследия. Процедура определения имеет разработанную методику, по которой осуществляется анализ и оценка подобных объектов с нескольких позиций. Необходимо определить ценность объекта с точки зрения архитектуры, градостроительства, монументального и монументально-декоративного искусства, археологии и истории. Существует множество критериев, по которым определяются ценности наследия. В ходе времени, они часто подвергаются переосмыслению и изменению. Критерии определения ценности наследия могут включать: Историческую ценность. Среди критериев — древность объекта, его связь с историческими событиями и выдающимися людьми. Утилитарно-функциональную ценность. Определяется способностью здания выполнять свою функцию, его комфортностью, гуманностью, технологичностью, организованностью и жизнеспособностью. Сакральную ценность. Относится к категории памятников, связанных с духовной жизнью социума, таких как храмы, монастыри, места поклонений и другое. Для объектов, наделённых сакральной ценностью, необходима связь со святым местом, с событием или личностью, наличие святынь. Художественно-эстетическую ценность. Критериями служат целостность объекта, включая ландшафт и его элементы, художественная выразительность, красота. Научную ценность. Определяется при комплексном исследовании и изучении памятника и даёт информацию о конструкциях, материалах, технологиях строительства, о художественных вкусах и предпочтениях общества. Это ценности, которые проявляются в способе восприятия их особенности, важности их роли в общественной жизни. Именно благодаря наличию этих ценностей наследие охраняют, консервируют и реставрируют. То есть согласно которым, объект можно считать достаточно ценным, чтобы начинать его реставрировать. 1. Аутентичность. Является ценностью высшего порядка. Аутентичность строительных материалов, технологий(то есть у реставраторов новый материал, но технология их изготовления та же). 2. Историческая ценность. Характеризуется способностью объекта быть источником информации по изучению прошлого. 3. Внешние ценности. Являют собой видимые следы на объекте, оставленные в ходе пережитых объектом событий. Например следы от пуль на стенах Брестской крепости в городе Брест, Беларусь. [4] 3. Добавленные ценности. Таковыми являются ценности, приобретённые объектом во время своего существования, это ценность источника памяти, ценность ландшафтной доминанты и символическая ценность. 4. Основные тенденции сохранения памятников древности в ХVШ в. Петровские указы об охране памятников древности. Начало формирования развитого законодательства по охране древностей приходится на XVIII век и связано с реформаторской деятельностью Петра I. Модернизационные процессы, затронувшие все стороны общественной и социальной жизни российского общества, предопределили появление новых государственных и общественных институтов, рождение и блестящий расцвет светской культуры. Закономерным следствием этих перемен явился и возросший интерес к наследию прошлого. Законодательная деятельность по сохранению древностей начинается с указа 1704 года доставлять в столицу предметы старины, перечисляемые наряду с "куриозными" вещами живой и неживой природы. Данный указ был повторен в 1718 году: "О приносе родившихся уродов, также найденных необыкновенных вещей во всех городах к Губернаторам и Комендантам, о даче за принос оных вознаграждения о штрафе за утайку". Наряду с куриозными вещами требовалось доставлять старинные вещи, а именно "каменья необыкновенныя, кости человеческия или скотския, рыбьи или птичьи, не такие как у нас есть, или и такие, да зело велики или малы перед обыкновенным, также какие старые подписи на каменьях, железе или меди, или какое старое и ныне необыкновенное ружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно також бы приносили". Согласно указу 1721 года, вещи, находимые в Сибири, необходимо выкупать и, не переплавляя отправлять в Берг- и Манафактур-коллегии и докладывать Его Императорскому Величеству. Также явное стремление сохранить и собрать предметы старины, свидетельствующее о проявлении интереса к прошлому фиксируется и в указе 1722 года, которым было предписано собирать и выкупать старые вещи уже не только у населения, но и из церквей и монастырей и доставлять их в Синод. На период начала 20-х годов XVIII (1721 - 1722 гг.) века приходится и ряд указов, предписывающих сбор, копирование и присылку исторических документов, рукописных и старопечатных книг, жалованных грамот и других старых письменных источников в Святейший Синод. По мнению многих исследователей, именно с данных указов начался процесс формирования государственного фонда архивов, музейного фонда. В первой четверти XVIII века значительным было и число правовых актов, касавшихся памятников архитектуры и сооружений (указы, регламентировавшие застройку и планировку ряда городов Российской империи). Однако, если указы, касавшиеся вещественных памятников, формировались самостоятельно и имели государственное значение, а сами памятники рассматривались как источники информации о прошлом, то указы, касавшиеся памятников архитектуры и сооружений формировались в русле строительных и противопожарных правил и носили сугубо утилитарный характер, связанный с решением градостроительных задач. Поэтому в первой четверти XVIII века и, практически, на протяжении всего столетия понятия "памятник зодчества", "памятник архитектуры" не существовало, а древнее сооружение не считалось источником информации о прошлом. Но, выходившие указы о возобновлении облика городов, указы о перестройке частей архитектурных сооружений в русле противопожарных правил по большей части способствовали сохранению "недвижимых" памятников. Ряд указов, появившихся в период правления Петра I запрещал строить в Москве (Белый город, Китай город, Кремль) деревянные здания, а вновь возведенные каменные строения и мазанки должны были покрываться дерном и черепицей. Целый план противопожарных правил был представлен в инструкции Московской полицмейстерской канцелярии к 1722 году, где наибольший интерес с точки зрения сохранения памятников истории и культуры представляют правила городского строительства: дома должны строится по "улицам линейно", а "препорции улиц" должны сохраняться или возобновляться по писцовым книгам Московской губернии', во дворах заборов не делать, "а ставить тыны впаженные лежачие бревна вышиной до 4 аршин". Под особым государственным наблюдением находилось возведение Санкт-Петербурга. В именном указе 1715 года, направленному обер-комиссару князю Черкасскому предписывалось чтобы "никто нигде против указу и без чертежа архитекторского отнюдь не строился под лишением всего того, что построил". Практически в каждом указе, касающимся "недвижимых" памятников, была оговорена ответственность за несоблюдение правил, которая, в зависимости от ситуации, возлагалась на собственника, обер-полицмейстера, архитектора и варьировалась от штрафа в 10 рублей до изымания имущества и ссылки на галеры. Данные распоряжения распространялись только на Санкт-Петербург и Москву, другие же города и территории Российской империи государственными указами затронуты не были. Единственное исключение составляет необычное отношение, проявленное Петром I к развалинам Волжской Болгарии, а именно городу Булгару. ВЫВОДЫ Таким образом, первые указы Петра I положили начало формированию памятникоохранительной деятельности государства. Приведенные в качестве примеров законодательные акты, впервые определяли круг предметов и объектов, подлежащих учету и сохранению, закрепляя за ними статус памятника. Однако самого понятия памятника ещё не существует, но приходит новое понимание значения "древностей", круг которых значительно расширяется, включая все новые виды раритетов и «куриозетов», различных грамот, летописных книг и иных предметов, осознаваемых как памятники старины. Теперь древность - это не предмет, обладающий святостью, а пержде всего, исторический источник. 1718 год - указ «О приносе родившихся уродов, также найденных необыкновенных вещей во всех городах губернаторам и комендантам, о даче за принос оных награждения и о штрафах за утайку» 1720 год - указ «О присылке из монастырей Российского государства жалованных грамот» 1721 год - указ «О покупке в Сибири куриозных вещей и о присылке оных в Берг — и Мануфактур-коллегию» 1722 год - указ «О бережений остатков кораблей, галер и яхт» 1722 год - указ «Об отдаче Соборных церковных уставов и ризницы из Патриаршего дома в Синод и об отдаче серебряных вещей на Денежные дворы весом» 1722 год - указ «О присылке из всех епархий и монастырей древних рукописных летописей и подобных книг в Москву в Синод» 1722 год - указ «О делании кровель в Москве по примеру, как сделана кровля на тереме в Кремле» 1723 год - указ «О сделании каменной пирамиды на Полтавском поле, в память победы, держанной над шведами». Процесс формирования развитого законодательства по охране древностей, начатый Петром I, продолжался и при его преемниках. В период кратковременного правления Екатерины I (1725-1727 гг.) и Петра II (1727-1730 гг.), и в периоды более продолжительного царствования Анны Иоанновны (1730 -1740 гг.) и Елизаветы Петровны (1741-1761 гг.) появляется ряд важных указов, направленных на сохранение отечественных древностей. Основой для законодательства, касавшегося "движимых" памятников (предметов старины, куриозитетов) служили петровские указы. Почти каждым правителем до Екатерины II издавались указы, которые можно охарактеризовать как разъясняющие (например, где и как и кто должен хранить вотчинные дела, царские регалии, "курганные" находки и т.д.). Понятия "памятник старины" по-прежнему не существовало, но остаются такие понятия как оригинальные вещи, куриозитеты, старости, древности, диковинки. По царским и сенатским указам этих правителей все предметы старины, древние серебряные и золотые вещи, а также вещи принадлежавшие царскому двору должны были поступать в Мастерскую палату (которая в 1727 году слилась с Оружейной), а отчет об их поступлении и их опись в Сенат (указ 1728 года). Предметы церковной старины отсылались в Синод, где наиболее ценные предметы отбирались и посылались в ту же Мастерскую палату, а менее ценные отдавались на усмотрение бедным монастырям и церквам (1728-1736 гг.). Пристальное внимание уделял Синод "поновленню" интерьеров старых соборов. Один из его указов (1742 год) о "возобновлении" чудотворной иконы Божией Матери из Костромского успенского собора предписывал, чтобы "оный образ обновлен был во всем противу прежнего письма без отмены". А в 1743 году именно для "поновлення" интерьеров старых соборов, церквей в Россию были приглашены немецкие специалисты для "починки". Продолжался, начатый Петром I и процесс выявления памятников церковной старины. Наиболее ярко об этом свидетельствует указ 1759 года, предписывающий присылать в Синод планы монастырских и церковных зданий с историческими, технологическими и картографическими описаниями для передачи их в Академию наук с целью подготовки русского географического атласа и обобщающего труда по истории России. Большую роль в выявлении, сохранении и фиксации древностей и в изучении окраин российской империи сыграла Академия Наук. Проект положения об её учреждении был одобрен уже после смерти Петра I в 1725 году. Штаты её были сформированы в основном из видных немецких ученых того времени. Это учреждение и возглавило работу по накоплению сведений о древностях. Были организованы академические экспедиции, в состав которых входили крупнейшие ученые, представители высших государственных учреждений. Результатом экспедиций было пополнение фондов Кунсткамеры древностями, уникальными историческими документами. Здесь, необходимо отметить экспедицию 17261727 гг. под руководством Миссершмидта и Вторую Камчатскую экспедицию 1733-1744 гг. с участием выдающегося историка Г. Ф. Миллера. Законодательство, касавшееся "недвижимых" памятников (городской жилой застройки, крепостей и "городовых" стен и т.д.) по-прежнему, формировалось в русле организации строительных работ и противопожарных правил. До сих пор под особым надзором высшей власти находилось строительство Санкт Петербурга и строительство в Москве (указы 1728 г., 1748 г.). Многие указы этого времени посвящены регламентации строительной деятельности, проведению ремонта и обновления древних сооружений. Обветшавшие постройки ремонтировались, если "на ту починку по исчислению денежной казны невеликая сумма потребна", полуразрушенные казенные здания, особо опасные участки стен или башен разбирались на строительный материал, чтобы "впредь к починке тех строений могли быть годны" (указ 1745 г.). Сенатским указом 1759 года губернаторам и воеводам было дозволено разбирать каменные и деревянные крепостные строения и употреблять кирпич на починку казенных церквей и богаделен, а дерево на дрова или "куда заблагорассуждено будет". Особо интересен указ, изданный в мае 1759 года "О исправлении городовых стен в Москве, ворот, башен и Ивановской колокольни без всякой отмены противу старой фасады". Этот указ являлся одним из первых значимых документов (вспомним, что первому аналогичному документу - о сохранении города Булгара в 1720 году не придавалось важного значения), регламентирующий правила ведения ремонтных работ на древних архитектурных памятниках, предусматривавший сохранение их первоначального облика. ВЫВОДЫ Государственная памятникоохранительная деятельность, начатая Петром I, продолжалось и при его приемниках. Однако законодательные документы, касающиеся охраны памятников старины, в большинстве случаев носили не общий (как у Петра I), а скорее частный, разъясняющий характер. Выявление, фиксация, описание - остаются важнейшими задачами государства. Решение этих задач было неотделимо от процесса становления академической науки. Это надо знать: 21 января 1726 г. - указ "О порядке хранения вотчинных дел в Государственном архиве и о переписке столбцов Вотчинной коллегии в тетради" март 1728 г. - указ "Об отдаче после коронации императора Петра II короны и регалий и прочего убранства для хранения в Мастерскую палату" август 1732 г. - указ "О присылке в Мастерскую палату из присутственных мест примечательных вещей (серебряная братина, куриозитет)" апрель 1736 г. - указ "Об отдаче имеющихся в Москве конских богатых уборов для хранения в Оружейную палату " май 1744 г. - указ "О содержании поселянам в домах своих святых икон в чистоте" июль 1759 г. - указ "О присылке планов в Синод на монастырские и церковные здания" январь 1728 г. - указ "О позволении в Москве строить каменное строение" июнь 1745 г. - указ "О исправлении в городах казенных зданий без отлагательства, коль скоро замечена будет ветхость" июль 1748 г . - указ "О строении в Москве на погорелых местах домов по плану, не причиняя никому со стороны полиции при постройках и отводе мест притеснения и обид" апрель 1759 г . - указ "О дозволении разбирать ветхие крепости и употреблять кирпич на починку казенных церквей и богаделен" май 1759 г . - указ "О исправлении городовых стен в Москве, ворот, башен и Ивановской колокольни без всякой отмены противу старой фасады" Законодательство по охране памятников во время правления Екатерины II Важные законодательные инициативы по сохранению национальных древностей, благоустройству городов, а также пополнению художественных коллекций приходятся на период царствования Екатерины II. В сфере законодательства по охране "движимых памятников" многочисленные именные указы, распоряжения, реляции того времени направлены на учет памятников старины, причем область объектов, подлежащих данному учету, была значительно расширена в сравнении с предшествующим временем. Сенатским указом 1771 года предписывалось вносить в планы земельных владений, созданных в результате Генерального межевания 1765 года, сведения о древних курганах, развалинах, пещерах. Однако особое внимание в этот период времени уделялось сохранению предметов церковной старины, икон. В июне 1771 года указом Святейшего Синода предписывалось ввести во всех ставропигиальных и епархиальных монастырях "всему церковному и монастырскому имуществу порядочные описи". Наиболее ценные предметы церковной утвари, сохранность которых могла быть обеспечена только особым музейным режимом, передавались в Оружейную палату, остальные ценные предметы, хранившиеся в ризницах, находились под жестким контролем протоиерея и без особой надобности эти предметы не должны были покидать свои хранилища. Под особой опекой императрицы находилось внутреннее убранство Московского Кремля, где при "исправлении иконного письма" иконописцы должны были ориентироваться на древние подлинники: "чтобы все то живопиство написано было таким искусством, как древнее" - подчеркивалось в указе 1770 года. Также в период царствования Екатерины II внимание было уделено к сохранению и упорядочению архивов. С 1768 года по 1786 год, был принят ряд указов, заложивших основу государственной системы хранения письменных источников и создания архивохранилищ. Особое место в законодательстве Екатерининского времени занимают документы, регламентирующие строительную деятельность, и отразившиеся на сохранении "недвижимых" памятников. По-прежнему в центре внимания остается строительство и перепланировка центральных городов - Санкт-Петербурга и Москвы - это многочисленные указы (1762 - 1796 годов) о покрытии крыш, о строении домов и их месте на участке, о перестройке и "поновлений" ветхих зданий, о создании специальных строительных экспедиций. Однако, процессы расширения границ империи, освоения новых поселений, усиление роли городов как торговых и промышленных центров, повлекли за собой и значительное число законодательных актов, регламентировавших строительство и перестройку провинциальных городов (указы 1763 - 1780 годов). Одним из первых и наиболее значимых законодательных актов, подписанных императрицей, был указ «Об учреждении Комиссии для устройства городов СанктПетербурга и Москвы», датированный 1762 годом. По данному указу при Сенате создавалась Комиссия о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы. Первое время Комиссия обязана была рассматривать и утверждать проекты перестройки только Москвы и Санкт-Петербурга. В дальнейшем (указом 1763 года), на неё были возложены градостроительные проблемы в масштабах всей страны: «сделать всем городам, их строению и улицам специальных планов по каждой губернии особо», что позволяло учесть все имевшиеся каменные и деревянные строения, составить достаточно полное представление о характере застройки российских городов и предусмотреть меры, необходимые для «наведения надлежащего порядка». Первоначально комиссия создавала фиксационный план города, затем, учитывая этот план составляла проект перепланировки. В основу проектирования городов был положен принцип "регулярстве", под которым подразумевалось, "чтобы улицы были широки и прямы, площади большие, публичные здания на способных местах". За годы своего существования (1762-1796) комиссия рассмотрела и утвердила более 300 проектов городов. Необходимо отметить, что в законодательных документах екатерининского времени уже прослеживается представление о ценности древних архитектурных памятников и впервые в документах этого времени отражается проблема соотношения между необходимостью сохранения древних сооружений и нуждами нового строительства (указ 1771 года). ВЫВОДЫ На время правления Екатерины II приходятся важные законодательные документы по сохранению культурного наследия. Однако в большинстве из них наблюдается характерный для этого периода прагматизм: предпочтение отдается хозяйственным и экономическим факторам в подходе к проблемам сохранения памятников древности. Многочисленные документы направлены на учет памятников старины, при этом круг объектов, подлежащих такому учету, значительно был расширен в сравнении с предшествующей практикой. Большинство законодательных документов Екатерининского времени посвящено регламентации строительной деятельности, широко развернувшуюся в период ее правления. В документах впервые проявляется проблема выбора между необходимостью сохранения древних сооружений и нуждами нового строительства. Период царствования Екатерины II был отмечен пристальным вниманием к сохранению и упорядочению архивов. Деятельность Екатерины II по охране древностей, отраженная в многочисленных законодательных указах, свидетельствует о постепенном развитии и усложнении представлений о значимости национальных древностей в государстве, расширении круга объектов, определяемых как памятники старины, взаимосвязи градостроительных начинаний и сохранения архитектурных древностей. январь 1768 г. - указ "Об отдаче старых дел бывшего Сибирского приказа в Разрядный сенатский архив". октябрь 1780 г. - указ "О упразднении присутственных мест, по учреждению о губерниях сделавшихся ненужными" Учрежден Государственный Санкт-Петербургский архив старых дел. октябрь 1782 г. - "Об окончании дел в прежних московских присутственных местах и об учреждении в Москве для хранения оных дел особого архива под названием Государственный московский архив старых дел" январь 1786 г. - указ "Об упразднении Вотчинной коллегии и о именовании архива ее Государственным". июнь 1771 г. - указ "О ведении во всех ставропигиальных и епархиальных монастырях порядочных описей всему церковному и монастырскому имуществу" декабрь 1762 г. - указ "Об учреждении Комиссии для устройства городов Санкт-Петербурга и Москвы " июнь 1763 г. - указ "О строении во всех городах каменных публичных зданий" июль 1763 г. - указ "О сделании всем городам, их строению и улицам специальных планов по каждой губернии особо". декабрь 1766 г. - указ "О наблюдении архитекторам прочности в построении зданий" март 1771 г. - указ "О перестройке Кремлевского дворца и некоторых других в окружности его зданий" май 1768 г. - указ "О постройке монумента в славу блаженные памяти государя императора Петра Великого на площади между Невы реки, Адмиралтейства и Сената" январь 1799 г. - "Устав столичного города Москвы" 5. Правовые основы охраны памятников древности в XIX веке. XIX столетие — новый этап истории охраны российского культурного наследия. В это время начинается его целенаправленное изучение и сохранение. Выявление и фиксация культурных ценностей стали основой их изучения, причем не только с точки зрения формального хронологического подхода, но с учетом их художественных достоинств. В истории охраны памятников старины XIX век занимает особое место. Именно тогда ученые и художники, исторические и археологические общества предметом своих научных интересов избрали объекты национального достояния. Первая четверть X IX в. ознаменована глубоким интересом к античному наследию, которое оказало огромное влияние на отечественную культуру. В этот период в южных районах страны проводятся археологические раскопки, давшие впоследствии большое количество уникальных памятников, пополнивших собрания центральных музеев — Эрмитажа и Кунсткамеры. Эти памятники послужили основой экспозиций первых археологических музеев, созданных в южном регионе — в Феодосии (1811), Одессе (1826), Керчи (1826). Все это в целом повлияло на становление и развитие археологии как науки. В то же время наблюдается зарождение интереса к славянским памятникам, что было неотделимо от процесса роста национального самосознания после победоносной Отечественной войны 1812 г. Важнейшую роль в их изучении и систематизации сыграло формирование понятия «памятник древнерусского зодчества», связанного с анализом особенностей средневековых архитектурных построек. Эти процессы нашли отражение в политике правительства. Законодательной регламентации подверглись прежде всего археологические раскопки. Это было необходимо, так как памятники археологии в Северном Причерноморье и в Крыму бессистемно раскапывались, многое, что было обнаружено в результате раскопок, вывозилось за пределы страны. Учитывая, что уровень методики раскопок только проходил стадию становления и был очень низок, можно говорить о повальном уничтожении археологических объектов. В 1834 г. правительство издало постановление, согласно которому никто не имел права производить раскопки на казенных и общественных землях без разрешения местного начальства. Это был первый шаг в сторону государственного контроля всех археологических работ. Несколько позже, в 1859 г., будет создана специальная Императорская археологическая комиссия при Министерстве Императорского двора, в обязанности которой войдет выдача разрешений на археологические раскопки. Но не только археологические объекты Крыма требовали применения неотложных охранных мер. Многие уникальные памятники оборонного зодчества находились в руинированном состоянии. В 1819 г. драматург В. В. Капнист, путешествуя по Крыму, обратил внимание на множество разрушенных крепостей. Им была подготовлена докладная записка на имя министра народного просвещения А. Н. Голицына. В итоге в 1822 г. правительство выделило средства на консервацию крепостей в Судаке, Мангупе, Балаклаве. Тенденция выявления и фиксации российских древностей проявилась в издании важнейшего циркуляра Министерства внутренних дел гражданским губернаторам «О доставлении сведений об о с татках древних зданий и воспрещении разрушать оные» (1826). Значение этого документа трудно переоценить: это своего рода правительственная программа по выявлению информации об остатках древних зданий в масштабе всей России. В губернии были направлены специальные вопросники, ответы на которые доставлялись затем в Техникостроительный комитет Министерства внутренних дел. Чтобы представить себе объем информации, получаемой из провинции, обратимся к самим вопросам. Они следующие: — в каких городах есть остатки древних замков и крепостей или других зданий древности; — в каком они положении ныне находятся; — когда и кем оные строены или перестроены, по какому случаю или для какого намерения; — если они не полны, то когда и почему разрушены; — из каких материалов строены; — какие в них достойные примечания или отличные от обыкновенных вещи или части оных находятся; — в каком они теперь положении, в чьем ведении и для чего употребляются; — можно ли их поддержать починкой, не переменяя их древних планов и фасадов. Так, в короткое время в Министерстве внутренних дел была собрана огромная информация о древних зданиях России. Не случайно некоторые исследователи называют эту акцию первой попыткой подготовки Свода памятников. Именно эта информация стала основой первого списка древних отечественных памятников (более 4000 объектов), опубликованного в «Материалах для статистики Российской империи». В 30— 40-е годы X IX в. появляются первые обобщающие исследования о памятниках Российской империи, опиравшиеся на собранные сведения. Несмотря на отсутствие закона об охране наследия, государство старалось регламентировать сохранность российских памятников. В центре внимания были такие объекты, как Коломенский кремль, Китайгородская стена. В X IX в. они давно утратили свое первоначальное функциональное значение оборонных строений и вызывали у местных властей соблазн использовать их сугубо прагматически. Китайгородская стена была «оккупирована» многочисленными лавочниками и лоточниками. К ней пристраивали небольшие деревянные лавки и магазинчики, что не только увеличивало опасность пожаров, но искажало облик этого древнего памятника. Еще в 1813 г. в обращении министра полиции к московскому главнокомандующему подчеркивалось, что лавки от Китайгородской стены необходимо убрать. Особое значение для сохранения древних памятников оборонного зодчества имел указ 1848 г. «О наблюдении за сохранением памятников древности». Основанием для этого документа послужило обращение местных властей г. Коломны к главноуправляющему путями сообщения и публичными зданиями с просьбой разрешить разобрать коломенскую крепостную стену на строительный материал. В просьбе было отказано. «Стену эту исправить и содержать в надлежащем состоянии. Строго воспретить разрушать памятники древности и непременно блюсти за их сохранением»2, — предписывалось указом. Высочайшие указы, отдельные ведомственные распоряжения, касавшиеся сохранения памятников древности, нашли отражение в «Строительном уставе», формирование которого как системы противопожарных правил началось еще в середине XVII в. Этот устав публиковался в Своде законов Российской империи. Устав строжайше запрещал разрушать остатки древних зданий, крепостей, за их сохранностью следили местные губернские власти. В то же время документ подчеркивал известный прагматизм властей в отношении «поновления» ветхих зданий. В уставе отмечалось, что «исправлять» необходимо лишь те объекты, в которых есть какие-либо помещения; в прочих — поддерживать в хорошем состоянии только ворота. Особый раздел документа — «Устав о зданиях церковных и других молитвенных домах» — касался сохранения памятников церковной старины. Все проекты их обновления рассматривал Синод, осуществлявший жесткий контроль за сохранностью культовых построек. Без ведома высшей церковной власти не разрешалось никаких «починок и поправок» наружного и внутреннего вида «древней церкви» (церковь считалась древней, если была построена не позже XVIII в.). Кроме того, в циркуляре Святейшего синода 1865 г. подчеркивалась художественная и историческая ценность уникального культового здания. Без разрешения Синода были невозможны и перестройки подобных церквей, если и не древних, то уникальных по зодчеству или «историческим воспоминаниям» (историческим событиям). Уставом также регламентировалось строительство новых церковных зданий. «Достоинство и приличие в архитектурном отношении» необходимо было соблюдать, ориентируясь на древний византийский стиль. Так, храм Христа Спасителя работы архитектора К. Тона был представлен эталоном среди культовых построек. Со второй половины X IX в., несмотря на существование «Строительного устава», в обществе все острее ощущалось отсутствие специального закона об охране памятников старины, в котором были бы отражены все актуальные проблемы бытования древностей. Обсуждение этого вопроса проводилось в различных ведомствах — министерствах внутренних дел и народного просвещения, военном ведомстве, академиях наук и художеств, научных археологических и архитектурно-художественных обществах, на археологических съездах и съездах зодчих. Пореформенный период — особое время в истории охраны памятников. Дальнейшее развитие исторической науки, эволюция исторических вспомогательных дисциплин, археологии и архитектурной критики стали основой глубокого изучения старины. Ученые говорили о многочисленных, часто бессмысленных разрушениях российских древностей. Культурные ценности и археологические предметы беспрепятственно вывозились за пределы страны, неквалифицированная реставрация уничтожала подлинные объекты. Широкая демократизация общества дала возможность открыто обсуждать эти вопросы на страницах газет, специальных и литературно-художественных журналов (журналов министерств внутренних дел и народного просвещения, «Аполлон», «Старые годы», «Столица и усадьба»). Граф А. С. Уваров внес предложение об издании «Археологического синодика», в котором приводились бы сведения об утраченных уникальных объектах. Таким образом, публикациями в печати, научными трудами, выступлениями на съездах ученые создавали общественное мнение о необходимости сохранения российской старины, которое оказывало влияние на государственные структуры, активизируя их законотворческую инициативу. Первый проект закона об охране памятников был подготовлен Московским археологическим обществом. В 1869 г. председатель общества А. С. Уваров огласил на I Археологическом съезде в Москве «Проект мер охранения памятников старины». В этом документе выделены два направления охраны наследия: «приведение в известность всех доселе существующих еще памятников» (т. е. выявление, учет и подготовка списков памятников по России) и «самый способ сохранения и ограждения от всякого повреждения». В проекте предлагалась классификация памятников, которая, с рядом небольших дополнений, применяется специалистами и поныне. Памятники старины подразделялись на следующие группы: — памятники архитектуры (каменные и деревянные здания, искусственные насыпи-валы, городища и курганы); — памятники письменности (рукописи и старопечатные книги); — памятники живописи (иконы, стенописи и пр.); — памятники ваяния, резьбы и изделия из золота, серебра, меди и железа. Особое внимание, согласно проекту, необходимо было уделить памятникам архитектуры и живописи, поскольку памятники письменности уже были ограждены от уничтожения тем, что хранились в библиотеках и архивах. Для удобства составления списков Россия подразделялась на пять археологических округов: Петербургский, Московский, Киевский, Казанский и Одесский. Археологические общества или университеты этих округов были ответственными за подготовку списков. О каждом памятнике, внесенном в список, необходимо было дать исчерпывающую информацию: на чьей земле или в здании какого ведомства находится объект; в каком состоянии пребывает; «требует ли он исправления или поддержки» и, наконец, какова его подробная история и «причины, побудившие общество внести памятник в список». Специальная межведомственная комиссия, созданная для подготовки общего списка памятников, классифицировала объекты по степени важности на два разряда: «памятники первой важности», которые не могли перестраиваться без особого высочайшего соизволения; памятники второго разряда, перестройку которых разрешали Министерство внутренних дел или Синод. Археологические общества округов были ответственны не только за составление списков, их ежегодное обновление, но и за непосредственную сохранность наследия своего округа. Для этого в губерниях каждые три года избирались один или два блюстителя, которые персонально отвечали за сохранность памятников старины. Кандидатуры блюстителей утверждались министром внутренних дел. Памятник, внесенный в список того или иного округа, не мог быть уничтожен или перестроен без разрешения блюстителя и окружного археологического общества. Меры по сохранению памятников старины, обозначенные в проекте, — выявление, учет, внесение в список, документирование — актуальны и в настоящее время. Приоритетная роль в «приведении в известность памятников» отводилась ученым — членам археологических обществ. Проблема финансирования, сохранения памятников, решение которой было невозможно без государственной опеки, в проекте была освещена слабо. Поэтому, переданный на обсуждение в Министерство внутренних дел, Святейший синод, военное министерство, проект был в целом одобрен, но представлен для доработки в Министерство народного просвещения. В 1876 г. при Министерстве народного просвещения была создана специальная комиссия во главе с товарищем министра внутренних дел князем А. Б. Лобановым-Ростовским. Этой комиссией был доработан и конкретизирован первый проект А. С. Уварова, а также подготовлен новый документ, получивший название «Проект правил о сохранении исторических памятников» (1877). В нем были сформулированы критерии, на основании которых объекты включались в охранные списки: все памятники, замечательные по своей древности, художественному достоинству или историческому значению и составляющие правительственную, церковную или общественную собственность, охранялись от разрушения и несоответственных исправлений. Новый проект, в отличие от первого, отводил приоритетную роль в сохранении древних памятников не ученым, а государственным ведомствам и предлагал достаточно стройную систему охраны памятников старины. Центральным координирующим учреждением, согласно проекту, являлась Императорская комиссия о сохранении исторических памятников при Министерстве народного просвещения. Председатель назначался непосредственно императором, а четыре постоянных члена комиссии — министром народного просвещения из числа специалистов (археологов, архитекторов и искусствоведов). Большую роль в работе комиссии играли и ее члены с правом совещательного голоса. Это были представители различных ведомств и научных обществ. В подчинении отделов Императорской комиссии находились 17 археологических округов, в составе которых были одна или несколько губерний (напомним, что проект А. С. Уварова предусматривал разделение страны на 5 округов). В каждом округе ответственными за сохранение памятников старины были университет или научное общество. Например, в Московском археологическом округе, в состав которого входили Московская, Тверская, Владимирская, Рязанская, Тульская и Калужская губернии, «исследования памятников и наблюдение за их целостностью» контролировали Московский университет, Общество истории и древностей, Общество древнерусского искусства, Московское археологическое общество. В Варшавском археологическом округе подобную опеку осуществлял университет. Каждый округ подчинялся особому отделу Императорской комиссии, председатель и сотрудники которого утверждались непосредственно министром народного просвещения. Кроме того, точное исполнение предписаний по сохранению памятников старины контролировал и блюститель (один или несколько), избираемый из местных жителей той или иной губернии и утверждаемый Императорской комиссией. Проект комиссии А. Б. Лобанова-Ростовского представлял собой стройную модель взаимодействия ведомственного, научного и общественного начал в сфере сохранения памятников старины. Весомая роль в нем отводилась министерствам народного просвещения и внутренних дел, последнее слово в решении важнейших вопросов оставалось за императором. Подобная государственная опека была совершенно необходима, так как многочисленные вопросы выявления, изучения, реставрации памятников старины невозможно было рассматривать без государства, его финансовой поддержки и контроля. В то же время значение научных обществ, университетов, музеев, призванных выявлять, изучать, определять ценность объектов старины, было достаточно велико. Основательно была разработана и «контролирующая» функция — как государственных учреждений, так и общественных блюстителей. Проект, подписанный чиновниками и учеными, не был реализован из-за отказа министра финансов выдать ассигнования на нужды Императорской комиссии. Первые проекты сохранения исторических памятников не были осуществлены. Вместе с тем роль этих документов, в которых впервые были поставлены и вынесены на обсуждение актуальные проблемы сохранения российской старины, трудно переоценить: благодаря им активизировалась научная общественная инициатива, деятельность различных ведомственных структур в области критики существовавшего законодательства по охране памятников. Конец XIX — начало XX в. — время глубоких экономических и социальных процессов в российском обществе. Пореформенная Россия жила по новым экономическим законам. Все, что могло приносить прибыль, становилось товаром. Вырубались дворянские «вишневые сады», новые владельцы загородных усадеб приспосабливали их под дачи, городские усадьбы перестраивались под доходные дома, нередко в них открывались фабрики. Переделка коснулась и культовых построек, прежде всего монастырских ансамблей. Миграция сельского населения привела к «строительному буму» в городах. Неотложного решения требовали не только проблема обоснования системы сохранения наследия, но и вопрос государственной регламентации прав собственников памятников старины. Памятники перестраивались и уничтожались. Общественное мнение очень остро реагировало на создавшуюся ситуацию. Но ни ведомства, ни научные общества не могли повлиять на ее изменение. В журнале «Старые годы» со статьей «О пределах вандализма» выступил И. Э. Грабарь. Им была поставлена проблема спасения объектов старины от вандализма владельцев. Описав горькую судьбу коллекции картин «малых голландцев», принадлежавшей престарелому князю Гагарину (старик выпиливал из рам уникальных полотен коробочки для табака), известный искусствовед заставил научные круги обсуждать эту проблему и искать ее оптимальное решение. Государственные структуры, в ведении которых находились памятники старины, также понимали необходимость дополнения действующего «Строительного устава», пересмотра распоряжений о сохранении памятников и разработки нового закона. В 1903 г. при Министерстве внутренних дел была создана комиссия по пересмотру «Строительного устава», несколько позже — в 1904, 1908 гг. — комиссии по пересмотру действующих постановлений об охране древних памятников. Разработка, обсуждение проекта нового закона и совершенствование законодательства по сохранению памятников старины проходили в различных ведомствах, прежде всего в Министерстве внутренних дел, вплоть до начала Первой мировой войны. В 1908 г. министр внутренних дел П. А. Столыпин обратился к министру иностранных дел А. П. Извольскому с просьбой выписать через русские посольства за границей «важнейшие образцы» законодательств, касавшихся охраны памятников древности стран Западной Европы. В проекте дополнения статей «Строительного устава», итоговых документах 1908 г., подготовленных Министерством внутренних дел, подчеркивалось, что древние памятники церковной, гражданской или военной архитектуры «со всеми их художественными принадлежностями», находившиеся на казенных, общественных или церковных землях, запрещалось разрушать, разбирать или видоизменять. Ответственность за это возлагалась на губернаторов и местную полицию. В этих же документах было дано определение понятия «памятник древности»: таковым считался объект, если со времени его сооружения прошло не менее 150 лет. Все памятники подразделялись на объекты государственного и местного значения. Содержались они за счет тех учреждений, в ведении которых находились1. Если памятнику старины грозило разрушение от владельца, памятник мог быть отчужден за определенное вознаграждение и передан под государственную опеку. Причем за перемещение, разрушение или изменение памятников древности виновные должны были подвергаться заключению в тюрьму от одного до четырех месяцев и восстанавливать уничтоженные части памятников за свой счет. Проблема сохранения объектов старины, находившихся в частной собственности, была наиболее острой. Подготовленные документы активно обсуждались в различных ведомствах и научных обществах, на археологических съездах и съездах художников. Так, Московское археологическое общество в 1906 г. подробно прокомментировало основные положения проекта 1905 г., опираясь на законодательный опыт зарубежных стран. В отзыве общества подробно анализировались охранные законодательства Франции, Бельгии и Швейцарии с тем, чтобы разработать один из «неразрешенных» вопросов — о памятниках, находившихся в частном владении. Кроме того, общество поставило вопрос о необходимости объявления государственной собственностью всех предметов церковной старины. Это было решительно отклонено советом министров. Однако, учитывая критическое состояние памятников религиозного культа, хранившихся в ризницах и древлехранилищах соборов и монастырей, Святейшему синоду было рекомендовано «о скорейшем принятии мер к усилению надзора за хранящимися в установлениях духовного ведомства памятниками русской старины»1. Итоговым документом стал проект положения «Об охране древностей» (1911), вынесенный Министерством внутренних дел на обсуждение в Государственную думу. Согласно этому документу, древностями назывались те памятники зодчества, ваяния и живописи, которые имели значение источников познания отечественной истории. Под действие положения подпадали все древности, требовавшие охраны, независимо от ведомства, к которому они были приписаны. Основная ответственность за сохранение памятников была возложена на Министерство внутренних дел. В проекте была предложена стройная государственная система сохранения памятников старины. В центре этой системы стоял Комитет по охране древностей при Министерстве внутренних дел, в состав которого входили представители различных ведомств — министерств императорского двора, внутренних дел, народного просвещения, юстиции, финансов и государственного контроля, военного ведомства, а также научных и общественных организаций — Академии наук, Академии художеств, Археологической и Археографической комиссий, Комитета попечительства о русской иконописи. Круг обязанностей Комитета по охране древностей был широк: — регистрация памятников древности, подлежащих сохранению; — разработка ежегодных смет расходов на сохранение памятников; — решение всех вопросов реставрации и ремонта памятников древности; — выдача разрешений на археологические раскопки и организацию археологических и этнографических экспедиций. Комитет по охране древностей назначал губернские учреждения, на которые можно было возложить сохранение памятников (это могли быть епархиальный историкоархеологический комитет, ученая архивная комиссия, местное археологическое или историческое общество). Проект положения «Об охране древностей» предусматривал создание стройной системы сохранения памятников, в которой взаимодействовали государственные учреждения, научные общественные организации и церковные историко-археологические комитеты. В документе подробно были расписаны функции центрального и региональных учреждений по охране наследия. Порядок сохранения объектов древности был следующим: по инициативе с мест памятники вносили в государственный список, который утверждался комитетом. Безоговорочно сохранялись предметы старины, принадлежавшие музеям, государственным хранилищам и библиотекам. Дискуссионная проблема сохранности памятников, находившихся в частном владении, в проекте решалась достаточно осторожно. Во-первых, согласно проекту, комитет имел право возбуждать дела об отчуждении в пользу государства находившихся в частном владении мест, «особо замечательных в историческом отношении». Во-вторых, отдельно оговаривалось преимущественное право покупки правительством всех древностей, находившихся во владении частных лиц. Ценные предметы могли быть вывезены за границу только после того, как со стороны Комитета по охране древностей следовало заверение, что правительство отказывается их приобрести. Проект положения «Об охране древностей», переданный на рассмотрение в Государственную думу, живо обсуждался в различных ведомствах и научных обществах и вызвал неодобрительные отзывы. Так, Московское археологическое общество одним из существенных недостатков проекта называло излишнюю централизацию деятельности по охране древностей в Министерстве внутренних дел, полное игнорирование инициативы научных обществ и учреждений, нечеткость формулировок. Проект, проанализированный в 1912 г. комиссией Государственной думы, подвергся критике и не был утвержден. Комитет по охране древностей, по мнению Думы, должен носить «характер немногочисленной коллегии, состоящей из представителей науки и искусства, а не представителей ведомственных интересов»1. Кроме того, Государственная дума резко отрицательно отнеслась к статьям проекта о проблемах сохранения памятников, находившихся в частном владении. Даже осторожные формулировки, затрагивавшие права собственника, вызвали полное неприятие Государственной думы. «Все составляющие частную собственность древности изъемлются из действия настоящего законопроекта, а вывоз предметов древности за границу не карается за коном и почитается свободным от всяких запретов»1, — отмечалось в докладе комиссии. Впоследствии проект был передан на доработку в Министерство внутренних дел, но военные события и революционные потрясения отодвинули его осуществление на несколько лет. Система и порядок сохранения древностей, соподчиненность центральных и региональных учреждений — проблемы, волновавшие российское общество на рубеже веков. Если в проекте 1869 г. приоритетная роль в сохранении наследия отводилась научным обществам, учреждениям, университетам, то проект 1877 г. предлагал более продуманную систему охраны — государственную в своей основе, с сохранением полномочий научных кругов. В проекте положения «Об охране древностей» 1911 г. четко просматривается «ведомственная» направленность. В начале X X в. проблемой первостепенной важности признавался незаконный вывоз древностей за пределы страны и сохранность памятников старины, находящихся в частном владении. Ее радикальное решение предлагали научные общества, прежде всего Московское археологическое общество, роль которого в непосредственной разработке и обсуждении законопроекта весьма значительна. При тщательном соблюдении интересов собственника общество предлагало предоставить государству право изымать памятник в свою пользу, если ему грозит разрушение. При покупке владения, в котором зарегистрирован объект старины, предпочтение отдавалось государственным структурам. Ведомственный подход к решению этой проблемы был более «обтекаемым». Напомним, что последний проект давал право государству возбуждать дело об отчуждении памятника старины. Государственная дума не утвердила проект 1911 г. Многолетний законотворческий процесс, казалось бы, не дал никаких реальных результатов. К 1917 г. Россия не имела ни стройной государственной системы охраны древностей, ни закона о запрещении вывоза культурных ценностей из страны, ни комплекса законодательных мер, регламентирующих сохранность памятников старины, находившихся в частной собственности. Одна из основных причин этого — слабость государственных структур и бессилие верховной власти. Вместе с тем активная деятельность научных обществ и учреждений, государственных ведомств по подготовке закона об охране памятников старины не прошла даром. Огромный шаг вперед был сделан в разработке методических вопросов сохранения памятников — определении понятий «памятник», «древность», классификации объектов, выявлении и научном обосновании критериев их ценности. Постановка и широкое обсуждение проблем запрещения вывоза памятников, их охраны от вандализма собственников и арендаторов сыграли важнейшую роль не только в «возбуждении в обществе сочувствия к остаткам старины», по выражению А. С. Уварова, но позволили защитить немало историко-культурных объектов от перестроек и уничтожения. Разработка специального закона об охране памятников, широкое обсуждение статей законопроектов повлияли на совершенствование ведомственного законодательства. При подготовке законопроектов об охране российских древностей ведомствами и научными обществами широко использовался европейский опыт. Проблемы сохранения памятников старины, которые широко обсуждались в России, были столь же актуальны и для стран Европы. Подготовленные проекты стали тем фундаментом, на котором развивалось советское законотворчество в сфере охраны памятников. В советской России будет принято немало законов об охране объектов истории и культуры, но ни один из них на стадии проекта не станет предметом широкого обсуждения в обществе, как это было в конце X IX — начале X X в. Первая мировая война обострила ситуацию в сфере сохранения наследия. Отсутствие закона, запрещавшего вывоз художественных и исторических ценностей, привело к расхищению и уничтожению памятников старины. В связи с этим в сентябре 1916 г. министр внутренних дел А. А. Хвостов обратился к Николаю II с докладом о необходимости образования специальной комиссии для доработки проекта положения «Об охране древностей», отвергнутого Государственной думой. 6. Основные тенденции охраны памятников в пер. пол. ХIХ в. 7. Основные тенденции охраны памятников во второй пол. ХIХ в. 8. Государственная система охраны древностей в дореволюционной России. 9. Разработка специального дореволюционной России. закона об охране памятников старины в 10. Первые декреты об охране памятников искусства и старины 1918-1921 гг. Социально-политическая ситуация в стране после февральских событий 1917 г. характеризовалась нестабильностью, анархией и хаосом. Отсутствие закона о запрещении вывоза культурных ценностей за границу привело к утечке за пределы страны огромного количества национальных реликвий. Анархистскими отрядами были разграблены некоторые особняки Москвы и здания дворцовых комплексов Петрограда. Сокровища Зимнего дворца также подвергались угрозе разрушения. В воспоминаниях Л. М. Рейснер, назначенной комиссаром по охране ценностей Зимнего дворца, отмечено, что после въезда А. Ф. Керенского в Зимний дворец «все затерто, закурено, зашаркано, оглушено пишущими машинками и закапано чернилами. Грязные тюфяки на полу, продырявленные картины, бутылки и бутылки»1. Проблема вывоза ценностей из страны стояла настолько остро, что вызвала резкий резонанс в общественных кругах. 4 марта 1917 г. на квартире Максима Горького в Петрограде собрались представители художественной интеллигенции — друзья и соратники писателя. Среди них были А. Н. Бенуа, И. Я. Билибин, К. С. Петров-Водкин, Е. Е. Лансере, Ф. И. Шаляпин, С. К. Маковский. На повестке дня стоял один вопрос — как спасти памятники старины от разрушения и вывоза за пределы России. Необходимость разработки подобных мер была признана также Временным правительством и Петросоветом. Группа деятелей культуры во главе с Горьким отныне была легализована и начала деятельность по разработке проекта закона о запрещении вывоза культурных ценностей. «Горьковской комиссией» (именно под таким названием она упоминается в специальной и популярной литературе) был подготовлен текст воззвания, подписанного исполкомом Петросо- вета. Это воззвание, опубликованное 8 марта 1917 г. в газете «Известия Петроградского Совета рабочих», было документом, исходившим от новой власти и провозглашавшим ее отношение к наследию прошлого. Этот документ, фактически не имевший никакой юридической силы, был крайне необходим в период полного правового вакуума, ведомственного бездействия и растерянности в обществе. Обратимся к его тексту: «Граждане, старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство. Теперь оно принадлежит всему народу. Граждане, берегите это наследство, берегите картины, статуи, здания — это воплощение духовной силы вашей и предков ваших... Граждане, не трогайте ни одного камня, охраняйте памятники, здания, старые вещи, документы — все это ваша история, ваша гордость. Помните, что все это почва, на которой вырастет ваше новое народное искусство»1. Воззвание получило мощный отклик в обществе, прежде всего среди научной и художественной интеллигенции. Многие поверили новому правительству и с энтузиазмом стали работать во вновь создаваемых художественно-исторических комиссиях по выявлению и оценке имущества дворцового ведомства. Подобная вера ряда представителей старой интеллигенции в новую власть сохранилась и после октябрьских событий, и это стало основой активной работы новых государственных структур по охране памятников старины. Вместе с тем воззвание нельзя рассматривать как программный документ нового правительства по отношению к наследию прошлого. Оно было в значительной степени декларативно, и все послереволюционные годы — яркое тому доказательство. Временное правительство продемонстрировало полное безразличие к наследию и неумение что-либо сделать для его сохранения. Через несколько лет правительство большевиков фактически противопоставило себя научным кругам и в силу определенных идеологических установок стало методично уничтожать памятники старины, рассматривавшиеся как символы старого буржуазного строя. Время между двумя революциями было периодом, когда сохранение культурного наследия не регламентировалось со стороны государства; общая политическая нестабильность, бездействие старых государственных структур, военные действия — все это отодвинуло решение актуальных проблем охраны памятников старины на второй план. «Горьковская комиссия», просуществовавшая очень недолго — с 4 марта до 11 апреля 1917 г., так и не сумела решить свою главную задачу — разработать проект закона о запрещении вывоза культурных ценностей за пределы страны. С началом октябрьских событий острота проблем в области сохранения памятников старины значительно возросла. Это было связано с общей экономической и социальнополитической ситуацией в стране и проведением таких реформ, как ликвидация частной собственности, отделение церкви от государства. Политическая нестабильность, правовой вакуум, разрушение старых государственных структур привели к оживлению вывоза ценных предметов за границу. В советской истории охраны культурного наследия первые послереволюционные годы оценить однозначно очень сложно. Это было начало долгого и трудного для страны времени, когда культура, тесно связанная с идеологией, испытывала на себе давление правящей партии. В те годы основы культурной политики государства только формировались. Партия большевиков продолжала ожесточенно бороться за упрочение своей власти, и первые ее шаги на «культурном фронте» носили отчетливый политический характер. Многие учреждения культуры оставались в руках старых специалистов. Так было с музеями и памятниками старины. Музейные работники, искусствоведы, архитекторы, историки, не покинувшие страну, считали, что их профессиональное дело — сохранение национального достояния — «стоит над политикой». В этой сфере не было саботажа — активно работали вновь созданные комиссии, Музейный отдел Нар- компроса, возглавляемый Н. И. Троцкой. В те годы благодаря усилиям старых специалистов было сделано многое: спасено ценнейшее усадебное и архитектурное наследие, сформированы уникальные музеи. Но многое было утрачено. Одна из причин этого — отсутствие в первые послереволюционные месяцы специального законодательства, ограничивающего вывоз памятников старины за пределы республики и формирующего основы государственной охраны национального достояния. Ряд отдельных распоряжений правительства касался лишь некоторых крупных музейных собраний и не определял общего направления политики в сфере сохранения наследия. С первых же дней октябрьских событий законотворческая деятельность правительства была сконцентрирована на ликвидации частной собственности. Это, конечно, коснулось и памятников старины. 25 октября 1917 г. комиссарами по защите музеев и художественных коллекций были назначены Б. Д. Мандельбаум и Г. С. Ятманов. Одним из первых документов, принятых II съездом Советов в октябре 1917 г., был Декрет о земле, согласно которому все помещичьи и купеческие земли передавались в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных советов «со всем живым и мертвым инвентарем, со всеми постройками и принадлежностями»1. Согласно положению «О земельных комитетах», конфискация имений возлагалась на выборные крестьянские органы. Процесс этот должен был проводиться организовано и включал в себя составление описей имущества, в том числе усадебных художественных ценностей, затем, при оформлении соответствующей документации — передачу усадебного имущества новой власти на селе. На деле же процесс конфискации имений «на законных основаниях» был скорее исключением, чем правилом. Безграмотным представителям волостных комитетов было не под силу составить описи усадебных собраний. Конфискация часто сопровождалась погромами, поджогами и разграблением опустевших имений. Крестьяне устраивали распродажи усадебных коллекций. В воспоминаниях рязанского губернского комиссара М. И. Воронкова упоминалось, что погромам имений сопутствовал наплыв антикваров из Москвы. Так, в Раненбург- ском уезде Рязанской губернии был стихийно образован целый поселок скупщиков. Приведем некоторые цифры. В Рязанской губернии из 766 имений, учтенных в ноябре 1917 — январе 1918 г., 62 были разгромлены; в Тверской — в октябре— декабре 1917 г. учтены 810, разгромлены 33; в Тамбовской — приняты на учет в ноябре 1917 — апреле 1918 Г. 1273 имения, 123 разгромлены; в Курской губернии за ноябрь 1917 — март 1918 г. разгромлены 59 имений из 551 конфискованного2. Таким образом, с первых же дней существования новой советской власти начинается отсчет многочисленных потерь в национальном достоянии России. Вначале это были стихийные разрушения, которые стали результатом проявления социальной психологии крестьянства. Как писал А. Н. Греч, «русская революция, разнуздав инстинкты примитивно и тупо мыслящей толпы», активизировала «страсть к разрушениям, творчество со знаком минус»3. На ликвидацию частной собственности был направлен декрет от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимость в городах», что привело к конфискации дворцов и особняков. Общую тенденцию отражал и декрет от 13 июля 1918 г. «О конфискации имущества низложенного Российского императора и членов бывшего Российского императорского дома». Отношения государства и церкви отразились в декрете от 20 января 1918 г. «О свободе совести, церковных и религиозных обществ», согласно которому церковь была отделена от государства. С этого документа начинается процесс уничтожения церковной собственности. 12 апреля 1918 г. был издан декрет «О памятниках республики». Он проиллюстрировал «переплетение», казалось бы, двух таких далеких друг от друга областей, как политика и охрана памятников. Кроме того, это стало началом широкомасштабной работы по сооружению монументов, известной как «монументальная пропаганда». Декрет касался памятников монументальной скульптуры, которые были наполнены ярким идейным содержанием, как никакие другие историко-культурные объекты. Именно такие объекты всегда были символами государственной власти. Вспомним многочисленные скульптурные памятники российским самодержцам, полководцам. Декрет «О памятниках республики» предписывал: «Памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг и не представляющие интереса ни с исторической, ни с художественной стороны, подлежат снятию»1. На месте демонтированных памятников предполагалось установить монументы «известным учителям социализма и деятелям международной революции, а также художникам и музыкантам»2. Список памятников, которые необходимо было демонтировать, определяла специальная комиссия, в которую вошли представители Наркомпроса, Комиссариата имуществ республики. Были сняты московские памятники генералу М. Д. Скобелеву, Александру II и Александру III, Великому князю Сергею Александровичу в Кремле, ряд памятников в Петрограде и других городах России. В постановлении СН К от 17 июля 1918 г. был дан список деятелей «международной революции» и представителей культуры, которым новое правительство намеревалось установить памятники. Список этот, несколько раз корректировавшийся, является интереснейшим памятником эпохи — он мог появиться только в первые послереволюционные годы, когда культура еще не испытывала идеологического давления и художники могли самовыражаться в произведениях различных стилей и форм. В этот список вошли: Спартак, Тиберий Гракх, Марк Брут, Г. Бабеф, К. Маркс, Ф. Энгельс (несколько позже было предписано имена Маркса и Энгельса поставить на первое место), Ф. Лассаль, Ж. Жорес, П. Лафарг, Ж. Марат, М. Робеспьер, Ж. Дантон, К. Рылеев, Степан Разин, П. Пестель, С. Перовская, М. Бакунин, А. Желябов, Н. Кибальчич. Среди писателей и поэтов — Л. Толстой, Ф. Достоевский, М. Лермонтов, А. Пушкин, Н. Гоголь, А. Радищев, В. Белинский, Н. Чернышевский, Н. Михайловский, Н. Добролюбов, Д. Писарев, Г. Успенский, Ф. Тютчев, И. Никитин и А. Кольцов. В список включены имена философов и ученых Ф. Сковороды, М. Ломоносова, Д. Менделеева, художников А. Рублева, О. Кипренского, А. Иванова, М. Врубеля, Ф. Шубина, М. Козловского. В августе 1919 г. была утверждена Коллегия изобразительного искусства Нар- компроса, в которую в о ш л и: Д. Штеренберг — председатель, С. Малютин, Скульптор С. Меркуров. Д Лентулов, В. Кандинский, И. Авеосква. 1918 ринцев — от Москвы и Н. Альтман, Н. Пунин, П. Ваулин — от Петрограда. Все проекты рассматривались членами коллегии и затем «поступали на суд народных масс». Главной идеей кампании была доступность памятников массам. Открытие нового монумента обычно сопровождалось митингом, участники которого произносили речи, пели революционные песни. В подготовке проектов участвовали известные художники и скульпторы — А. Матвеев, С. Мезенцев, С. Коненков, Б. Королев, Л. Шервуд и др. Если бы все представленные проекты были осуществлены и хотя бы часть их сохранилась до наших дней, мы имели бы уникальные символы первых лет революции, характеризующие историю советского искусства. Но из всех установленных памятников (их было около 40) до наших дней сохранились единицы. В московском Александровском саду до сих пор находится обелиск с высеченными на нем именами революционных мыслителей, на ул. Достоевского во дворе больницы сохранился памятник писателю работы скульптора С. Мер- курова, в музее хранится мемориальная доска работы С. Коненкова. «Ленинский план монументальной пропаганды», а именно так он был назван во всех специальных и популярных изданиях, подразумевал не только демонтаж дореволюционных памятников, снятие царской символики — двуглавых орлов — со зданий и башен Кремля и установку новых монументов, но и украшение улиц различными плакатами и транспарантами с революционными изречениями. С первых же шагов кампании начались срывы сроков строительства — сказалась ведомственная «чехарда». Деятельность комиссий, коллегий отличалась дублированием одних и тех же работ, отсутствием четко поставленных задач. Архитектор Н. Д. Виноградов, один из ответственных за проведение кампании, в опубликованных недавно мемуарах ярко показал, как «ленинский план» был практически сорван. Об этом пишет в воспоминаниях и А. В. Луначарский. Одной из причин неудачи кампании стало также неприятие многих памятников москвичами и петроградцами. В соответствии с художественными приоритетами тех лет памятники были созданы в кубическом и футуристическом стилях, реализм в то время был не в почете. Нередко после митингов, посвященных открытию памятников, последние вскоре демонтировались, но уже в более прочных материалах не возобновлялись (среди них памятники К. Марксу и Ф. Энгельсу на площади Революции скульптора С. Мезенцева, М. Бакунину у Мяс- ницких ворот скульптора Б. Королева и др.). Против этой кампании выступил фактически только один деятель культуры — А. Н. Бенуа. В статье «О памятниках» он писал, что монументы царям являлись результатом следования многовековой традиции. «Не во имя красоты взывают наши цензоры от революции, — писал А. Бенуа, — а во имя революционных идей. И при последовательном осуществлении таких воззваний человечеству грозит лишиться самых прекрасных вещей и как раз сохранять всякую дрянь»1. Первые законодательные документы 1917— 1918 гг., направленные на ликвидацию частной собственности, отразили важнейшую тенденцию времени — стремление нового правительства сосредоточить максимум ценностей в своих руках. Национализация — одно из основных направлений внутренней политики советского правительства — коснулась и памятников старины. Законодательные документы первых месяцев существования советского государства стали основой для разработки специальных декретов о сохранении наследия. 19 сентября 1918 г. был утвержден декрет СН К «О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения». Без ведома Комиссариата народного просвещения, который проводил атрибуцию вывозимых из страны культурных ценностей, Комиссариат по внешней торговле не имел права давать разрешение на вывоз. Кроме того, все антикварные магазины и лица, торговавшие предметами искусства и старины, должны были в трехдневный срок после опубликования декрета зарегистрироваться в Комиссариате народного просвещения. К реализации этого декрета была подключена ВЧК. В соответствии с циркуляром ВЧК от 5 ноября 1918 г. все уездные чрезвычайные комиссии должны были принимать самые решительные меры против вывоза ценностей. Это был один из немногих за весь советский период законодательных документов о памятниках старины, который выполнялся неукоснительно. 5 октября 1918 г. был издан декрет СНК «О регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений», определивший основы государственной охраны памятников. Во-первых, этот документ объявлял первую государственную регистрацию вcex монументальных и «вещевых» памятников искусства и старины виде как целых собраний, так и отдельных предметов, в чьем бы владении они ни находились. Государство, таким образом, становилось владельцем информации о всех культурных ценностях, «недвижимых» памятниках старины. Во-вторых, государство устанавливало жесткий контроль за всеми историческими объектами. Владельцам коллекций выдавались особые охранные грамоты. Принятые на учет памятники искусства и старины нельзя было продавать, вывозить, а также перестраивать или ремонтировать без особого разрешения Комиссариата народного просвещения. Приведем образец одной из охранных грамот на дом Л. Н. Толстого в Хамовниках. «Сим удостоверяется, что дом Льва Николаевича Толстого, находящийся в Хамовниках, состоит под особой охраной Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного комиссариата по просвещению, никаким уплотнениям и реконструкциям не подлежит, равно как и имеющиеся в нем предметы не могут быть изъяты без ведома и согласия означенной Коллегии»1. Если памятникам или коллекциям грозила опасность от небрежного отношения владельцев или «вследствие невозможности для владельцев принять необходимые меры охраны... принятые на учет монументальные памятники, собрания и отдельные предметы могли быть принудительно отчуждены или переданы на хранение в ведение государственных органов охраны»2. Это прежде всего касалось памятников, владельцы которых покинули страну. Коллекционеры, оставшиеся в России, должны были не позднее месяца со дня опубликования декрета предоставить сведения о принадлежавшим им памятниках искусства и старины. Инструкция к этому декрету уточняла права собственников культурных ценностей. Владелец, которому выдавалась охранная грамота от государства, должен был составить инвентарную опись своей коллекции. За государственными учреждениями закреплялось право проверить эту опись. Сама коллекция оставалась на попечении владельца, он фактически являлся ее хранителем. Наиболее крупные собрания национализировались, на их основе создавались художественные музеи. Так, декретом СНК от 5 ноября 1918 г. была объявлена государственной собственностью галерея С. И. Щукина, декретом СНК от 19 декабря 1918 г. национализированы художественные собрания А. В. Морозова, И. А. Морозова и И. С. Остроухова. Логическим продолжением декрета от 5 октября 1918 г. стал декрет СНК от 5 декабря 1918 г. «Об охране научных ценностей». Научному отделу Наркомпроса предписывалось принять необходимые меры по учету и охране научных музеев, коллекций, кабинетов, исследовательских установок и приборов. Первые послереволюционные годы были важнейшим этапом в истории охраны памятников искусства и старины. Именно тогда получили законодательное обоснование две острейшие проблемы охраны наследия — вывоз культурных ценностей за пределы страны и государственная охрана памятников. Многочисленные коллекции, библиотечные собрания, усадьбы и особняки были оставлены владельцами и вскоре национализированы, а ценности вывезены в Государственный музейный фонд или центральные и региональные музеи. В ходе этого процесса многие культурные ценности были утрачены. Тем не менее эти годы были необычайно плодотворными для музейного строительства. Основанные на национализированных частных собраниях, новые художественные и историко- культурные музеи возникли на «руинах» российского коллекционирования, так как целостность частных собраний, в том числе и усадебных, была нарушена. Самодостаточные сами по себе, наиболее крупные из них стали основой самостоятельных музеев, но большинство было поглощено крупными центральными музеями или поделено между небольшими региональными. Музеи, возникшие в те годы, стали уникальным явлением в истории отечественной культуры. В декрете от 5 октября 1918 г. отмечалось, что музеи — это важнейшее средство ознакомления широких народных масс с сокровищами искусства и старины. Вскоре многие из этих музеев будут закрыты по причине несовместимости своего профиля с идеологическими установками 1920-х годов. Назовем некоторые из них. Это Первый музей старой западной живописи, основанный на коллекции П. И. Щукина, Музей мебели, основанный на коллекции В. О. Гиршмана. В 1919 г. в арбатском особняке, принадлежавшем славянофилу А. С. Хомякову, был открыт Музей 1840-х годов — уникальное бытовое историко-мемориальное собрание, связанное с именами Н. В. Гоголя, В. А. Жуковского, П. Я. Чаадаева, А. И. Герцена и др. Музей просуществовал до 1929 г., но еще до 1963 г. сохранялся ценнейший мемориальный особняк А. С. Хомякова. При строительстве Калининского проспекта (ныне — улица Новый Арбат) этот памятник был разрушен. В первые послереволюционные годы музееведение как наука и практическая сфера достигло высочайшего уровня. Были реализованы многочисленные проекты создания музеев-храмов, музеев-монастырей (в том числе Симонова, Донского, Новоспасского, Новодевичьего). Музейные деятели тех лет всерьез обсуждали проекты создания целых музеев-городов. О строительстве подобного комплекса в Великом Новгороде мечтал известный краевед Н. Г. Порфиридов. В те годы были превращены в музеи и усадебные ансамбли. Му- зеефикация проводилась по средовому принципу. В музейных целях использовались не только усадебные дома, но и хозяйственные постройки, парки. Прежде всего были музеефицированы пышные загородные резиденции Шереметевых и Юсуповых — Кусково, Останкино, Архангельское. Вскоре сотрудники Наркомпроса пополнили этот список названиями других хорошо сохранившихся усадеб. Среди них — Никольское -Урюпино Голицыных, ПокровскоеСтрешнево Глебовых - Стрешневых, Остафьево Вяземских, Ольгово Апраксиных. На очереди были Дубровицы Голицыных, Лотошино Чернышевых, Введенское Гудовича, Ершово Олсуфьевых, Михайловское Шереметевых, Яропо- лец Гончаровых, Отрада Орловых-Давыдовых. Критерии отбора усадеб для открытия в них музеев не были четко определены. Несмотря на сохранность усадебных построек, очень многое из них уже было вывезено в музеи или на склады Государственного музейного фонда (ГМ Ф), созданного в 1918 г. В некоторых музеях-усадьбах экспонатами было заполнено всего несколько комнат, как, например, в Михайловском, Яропольце, Ершове и др. Напрашивается вывод, что процесс музеефикации вряд ли являлся результатом продуманной политики. Скорее это было спонтанное стремление деятелей культуры сохранить как можно больше ценностей. Однако в 1920-е годы под разными предлогами большинство этих музеев будет закрыто, а собрания перевезут в уездные и губернские музеи. Сейчас достаточно сложно проследить пути расформирования той или иной коллекции. Кроме того, далеко не все постройки музеефи- цированных когда-то усадебных ансамблей сохранились до наших дней. В руинах ныне находится усадебный дом в Ольгово — здесь располагался уникальный историко-бытовой музей Апраксиных; кардинально перестроена усадьба Покровское-Стрешнево; в критическом состоянии находится ценнейшее садовопарковое строение Никольского- Урюпина — Белый домик; недавно сгорел дом Б. Чичерина в бывшем музее-усадьбе «Караул» Тамбовской области. Далеко не все сохранившиеся до наших дней ансамбли бывших музеев доступны. Они находятся в частном владении или в ведении какой-либо организации (Введенское, Ершово и др.). Музеи первых послереволюционных лет сыграли важнейшую роль в приобщении широких социальных слоев к ранее недоступным для них культурным ценностям, положили начало музейному строительству в последующие годы. В то же время музейное строительство и охрана культурного наследия этого периода при всех бесспорных достижениях были процессами противоречивыми, как противоречива была сама культурная политика нового правительства, основа которой формировалась в условиях ожесточенной борьбы за власть, разрухи, Гражданской войны и интервенции. Уже с первых месяцев существования советской власти стало очевидно, что ее стремление сконцентрировать в своих руках максимум культурных ценностей имеет достаточно простое объяснение. Культурные ценности рассматривались как своеобразная валюта, с помощью которой можно было решать острые экономические, социальные и даже международные проблемы. С первых лет советской власти началась распродажа культурных ценностей на государственном уровне. Впервые внимание научных кругов к этой малоизученной проблеме привлекли журналисты в конце 1980 — начале 1990-х годов1. В начале 1920-х годов распродажа культурных ценностей была связана с деятельностью Антикварного экспортного фонда, возглавляемого Максимом Горьким. Уникальные вещи («уники», согласно терминологии 1920-х годов) в большинстве своем были сохранены. Они вливались в фонды крупнейших музеев, становились основой новых собраний, доступных широким слоям населения. Но вместе с «униками» из усадеб и особняков, покинутых бывшими владельцами, вывозилось огромное количество вещей, характеризовавших бытовую культуру эпохи. Они направлялись в Государственный музейный фонд, скапливались в его складских помещениях (в Строгановском училище, бывшем Английском клубе, здании Музейного отдела в Мертвом переулке и др.). На первой выставке экспонатов ГМ Ф, прошедшей в ноябре 1918 г., демонстрировались 288 произведений живописи. Музейный фонд пополнялся очень быстро, и на его базе был создан ряд историко-бытовых экспозиций. Впоследствии культурные ценности ГМ Ф распределялись между музеями — с августа 1923 г. по 1 декабря 1926 г. в различные собрания было отдано 8069 предметов. Часть вещей назначалась на продажу через аукционы. В 1927 г. правительством было решено расформировать ГМ Ф, организовав распродажу хранившихся в нем ценностей. Многие из них, прошедшие экспертизу комиссии Народного комиссариата по просвещению, были признаны малоценными и направлены на аукционы за рубеж (особенно в Германию). Среди этих предметов были и серебро Фаберже, и картины художников второго плана. Несколько позже масштаб распродаж музейных ценностей примет необъятные размеры. В законодательстве по охране памятников искусства и старины первых лет советской власти большое место отведено «вещным», «движимым» культурным ценностям. Именно этой части культурного наследия в основном и были посвящены декреты правительства 1918 г. И хотя декрет от 3 октября 1918 г. предписывал регистрировать как «вещные», так и монументальные («недвижимые») памятники, приоритет все-таки был отдан культурным ценностям, которые могли быть вывезены, проданы, спрятаны, уничтожены. Характеризуя законодательства первых послереволюционных лет, упомянем распоряжения правительства о церковной собственности. С декрета «О свободе совести, церковных и религиозных обществ» (об отделении церкви от государства, январь 1918 г.) начинается процесс отчуждения церковной собственности в пользу государства. В инструкции к этому декрету подчеркивалось, что все ценности, имеющие художественное значение, переходили в ведомство Наркомпроса, где проводилась их атрибуция. Выделенные «уники» направлялись в музеи, остальные передавались общинам верующих на правах арендных договоров. В декрете ВЦИК от 27 декабря 1921 г. «О ценностях, находящихся в церквях и монастырях» все имущество церквей и монастырей подразделялось на три части: — имущество историко-художественного значения, подлежавшее исключительному ведению Народного комиссариата по просвещению; — имущество материальной ценности, подлежавшее выделению в Гохран РСФ СР; — имущество обиходного характера, «где оно еще сохранилось», подлежавшее атрибуции в Наркомпросе во избежание «неорганизованных продаж или передач верующим» Изъятие ценностей из церквей и монастырей проходило на протяжении 1920-х годов, но важнейшей вехой в этом процессе принято считать начало 1922 г. — время издания декрета ВЦИ К «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих». Ситуация жесточайшего голода в стране была использована государством для окончательной ликвидации церковной собственности. В месячный срок со дня опубликования этого документа местным советам было предписано изъять все драгоценные предметы из золота, серебра и камней и передать их в фонд Центральной комиссии помощи голодающим. ВЫВ0ДЫ Законодательство по охране памятников искусства и старины первых послереволюционных лет было неотделимо от экономической и политической ситуации в России. Первые документы общегосударственного масштаба (декреты о земле, об отмене права частной собственности на недвижимость в городах, об отделении церкви от государства), обосновывавшие национализацию частной собственности, коснулись и культурного наследия. Усадьбы, особняки с оставленными в них культурными ценностями переходили в собственность государства. В 1918 г. начался процесс ликвидации церковной собственности. Две острейшие проблемы, которые на протяжении нескольких десятилетий волновали ученых, различные общественные круги и государственные структуры, — незаконный вывоз памятников старины за пределы страны и формирование государственной основы охраны национального достояния — были разрешены на законодательном уровне. Результаты этих памятникоохранительных реформ выразились, по словам И. Э. Грабаря, в спасении имущества «миллионной стоимости». Но политика в отношении памятников старины и музеев была глубоко противоречивой. Так, культурные ценности вывозились из усадеб и особняков в центр или губернские музеи и на их основе были созданы новые коллекции. Однако этим нарушалась целостность частных художественных и библиотечных собраний, что фактически уничтожало их как памятники культуры. С одной стороны, пресекался незаконный вывоз культурных ценностей за пределы страны и государство национализировало частные собрания. С другой стороны, было положено начало распродаже на государственном уровне не только ценных вещей второго и третьего плана, но и музейных раритетов. Началось формирование сугубо утилитарного отношения к культурному наследию: памятники старины можно было продать, перестроить, использовать в хозяйственных целях, разрушить. 11. Деятельность Общества изучения русской усадьбы в 1920-е годы и его возрождение в 1990-е гг. 12. Складывание государственной системы охраны памятников в 1918-1921 гг. 13. Ленинский план монументальной пропаганды. 14. Деятельность общества «Старый Петербург - Новый Ленинград». 100 лет назад началось создание общества «Старый Петербург – Новый Ленинград». Сама идея учредить Общество изучения, популяризации и художественной охраны Старого Петербурга и его окрестностей была высказана 17 октября 1921 года на заседании президиума Российского института истории искусств («Зубовского института»). Принадлежала она заведующему художественной частью управления Петроградского военного округа Сергею Жарновскому. В том же году общество было создано, с 1925 года оно получило наименование «Старый Петербург – Новый Ленинград». Даже в своем названии оно стремилось подчеркнуть преемственность с дореволюционной Комиссией по изучению и описанию Старого Петербурга. В уставе, принятом в 1926 году, указывалось: «Общество имеет основной целью охранение выдающегося облика Старого Петербурга и содействие строительству Нового Ленинграда...». Начинало оно работать в непростые времена. Бывшая столица империи находилась в упадке. Промышленная активность затухла, многие некогда великолепные доходные дома и особняки были заброшены и разрушались. Новые власти не слишком рвались сберегать памятники старого мира. Однако в 1921 году на смену жесткости военного коммунизма пришла новая экономическая политика, и оставшиеся в стране представители интеллигенции стали искать свое место в изменившейся реальности. Одной из отдушин стало сбережение наследия. Под эгидой «Старого Петербурга» действительно собрался цвет интеллигенции. Среди участников были в разные годы историки и искусствоведы Николай Анциферов, Владимир Курбатов, Петр Вейнер, Петр Столпянский, архитекторы Лев Ильин, Иван Фомин, Дмитрий Крыжановский, Николай Лансере, художники Александр Бенуа, Мстислав Добужинский, юрист Анатолий Кони. Общее количество членов общества в лучшие времена достигало пятисот человек. А его основой стал «семинарий» в Павловске, организованный кипучей энергией Сергея Жарновского еще в мае 1921 года и представлявший собой своеобразную летнюю школу экскурсоводов и исследователей. Много позже он вспоминал: «Последний вагон поезда на Павловск предназначался для слушателей семинара. Более 30 дач в Павловске были предоставлены для участников семинария, он продолжался с мая по август... Штатных единиц не было, все делала общественность». Семинарский опыт и налаженные контакты очень пригодились. Участники организации распределили город на 25 участков и скрупулезно начали обследование и описание памятников истории и архитектуры. Кроме того, они занялись выработкой «идеального плана» регулирования Ленинграда, возрождавшегося после запустения времен Гражданской войны. Занималось общество и практической деятельностью. Так, было проведено обследование «Медного всадника». Не случайно символом «Старого Петербурга» стало изображение рыцаря с мечом и щитом, держащего в руке планшет с изображением «Медного всадника». Эмблему придумал художник Сергей Чехонин. При обследовании памятника летом 1923 года выяснилось, что значительная часть букв, составлявших надписи на Гром-камне, утрачена. По сохранившимся следам и гнездам, ориентируясь на облик оставшихся букв, скульптор Леопольд Дитрих и художник Михаил Адамович из фанеры выпилили деревянные модели утраченных литер, а затем изготовили формы, по которым недостающие буквы отлили из бронзы и установили на свои места. Под наблюдением и охраной общества находились исторические кладбища на территории Александро-Невской лавры, оно принимало участие в воссоздании Летнего сада после сентябрьского наводнения 1924 года, во многих других восстановительных работах. По инициативе организации был установлен памятник на месте дуэли Пушкина, создан мемориальный музей в последней квартире поэта на набережной реки Мойки, 12, переданной городскими властями в ведение Пушкинского кружка, являвшегося «филиалом» общества «Старый Петербург». Следует отметить, что ремонтные работы для создания музея в квартире поэта, где до этого находилось обычное жилье, общество проводило без каких-либо согласований. Сергей Жарновский вспоминал: «Тогда не было никаких комиссий. Я просто вызвал старшего дворника Финогенова и спросил: «Сколько возьмешь, чтобы сломать этот коридор и еще кое-что?». Не помню, взял он 200 или 300 руб. и начал ломать различные наслоения (господский туалет, перегородки и т. д.)». По инициативе общества были созданы и другие музеи, правда, просуществовавшие недолго, – купеческого быта на 6-й линии Васильевского острова, 21, и отживающего культа в Волховском переулке, 1 – 3. Там собирали предметы из закрывающихся храмов, коллекция вошла затем собрание Музея истории религии. Внимание членов организации было обращено и на спасение вроде бы не столь ценных бытовых предметов. Жарновский вспоминал: «Вывески – это язык города. Мы их сохраняли. Я с Есениным. Я зашел где-то на Графском переулке в трактир, мы с ним сняли вывеску с лебедями... Снимали орлов, это было опасно, вызывало подозрения у народа. Снимали тумбы, сдавали в манеж Аничкова дворца...». В Аничковом тогда находился Музей города, им руководили члены «Старого Петербурга» Лев Ильин и Владимир Курбатов. Непростой задачей было изыскать средства. На помощь государства и частных лиц рассчитывать не приходилось, членские взносы лишь в малой степени покрывали даже текущие расходы. На выручку пришла логика нэпа. В уставе организации были предусмотрены устройство выставок, спектаклей, лекций, аукционов, издание и продажа печатных трудов, а также организация продовольственных и образовательных кооперативов. И общество с энтузиазмом принялось воплощать свои бизнес-идеи. Был взят в аренду зал бывшей Городской думы на Невском проспекте, в нем устроен кинотеатр «Корсо», открыты антикварный и комиссионный магазины. Была арендована типография, где печатали книги по истории города. Общество попыталось даже возродить народные балаганные развлечения. Однако эта инициатива привела лишь к скандалам: на гулянья собралась публика столь охочая до горячительных напитков, что организованное развлечение быстро перерастало в балаган в дурном смысле этого слова. В поисках средств на реставрацию Жарновский предлагал сдавать в аренду предпринимателям пригородные дворцово-парковые ансамбли. В надежде на то, что нэпманы откроют там лодочные станции, рестораны, другие развлечения, а часть собранных таким образом средств пойдет на реставрацию. Однако чиновники от культуры идею отвергли... Увы, особенно выгодной коммерции у градозащитников не получилось, долги быстро росли, ведь «Старый Петербург» не был освобожден от налогов, оплаты коммунальных услуг, других сборов. Тщетно члены организации убеждали власти, что она не должна платить налогов вовсе, потому что, охраняя и тем более реставрируя памятники, фактически выполняет государственные, общественно значимые задачи... Постепенно коммерческая деятельность общества сузилась до обслуживания долгов, а затем и вовсе затухла. Наступали иные времена. В конце 1920-х годов краеведческую деятельность в стране начали сворачивать. Общество «Старый Петербург – Новый Ленинград» стали обвинять в том, что оно занимается «канувшим в прошлое петербургским бытом», при этом «мало отражает мероприятия партии и правительства по превращению Ленинграда в образцовый соцгород». Окончательно организация была закрыта 2 февраля 1938 года постановлением исполкома Ленсовета «в связи с неудовлетворительной работой». 15. Причины разрушений памятников искусства и старины в к.1920х - 1930х гг. Законодательные документы об охране памятников искусства и старины. С 1920-х годов начинается новый период в истории охраны культурного наследия. Все экономические, политические и идеологические процессы, происходившие в стране, самым непосредственным образом повлияли на развитие музейной сферы. Пережив эпоху военного коммунизма (1918— 1921), Россия встала на новые экономические рельсы. Партия большевиков окончательно утвердила свои позиции, что привело к изменению ее отношения к специалистам старой формации. Кроме того, все сферы жизни советской России подвергались жесткому идеологическому прессингу, сила которого с каждым годом увеличивалась. С момента создания в 1920 г. Главполитпросвета во главе с Н. К. Крупской можно говорить о цензуре в области культуры. Главной особенностью политики нового правительства по отношению к памятникам и музеям стала декларативность. Провозглашавшиеся принципы охраны культурного наследия были далеки от их реального воплощения. Особенно отчетливо это видно по законодательству тех лет. Претворение в жизнь некоторых позитивных декретов было крайне затруднено. Именно конец 1920-х — начало 1930-х годов вполне обоснованно считают одним из пиков процесса разрушения культурного наследия, причем под воздействием отнюдь не природных катаклизмов, а правительственной политики. Обратимся к острой проблеме финансирования сферы охраны памятников искусства и старины. Как уже отмечалось, с 1921 г. в стране начался восстановительный период. Народное хозяйство, транспорт были подорваны империалистической и Гражданской войнами. В марте 1921 г. правительство взяло курс на новую экономическую политику (нэп). Сложная и противоречивая, нэп тем не менее позволила стране обрести относительную внутреннюю стабильность. Четкий хозяйственный контроль, самоокупаемость, жесткая экономия, разделение единого ранее бюджета на центральный и местный — вот те новые принципы, влияние которых испытали все области народного хозяйства советской России. Ограничение расходов на содержание государственного аппарата отразилось и на культуре — началось сокращение штатов в Народном комиссариате по просвещению, численность работников которого упала с 8500 до 2700 человек. Большинство памятников старины и музеев были переведены с государственного бюджета на местный. Этот факт требует некоторого комментария. В первые послереволюционные годы, в эпоху военного коммунизма памятники и музеи финансировались из центрального государственного бюджета. Была создана централизованная система учреждений, во главе которой стояли Наркомпрос и Отдел по делам музеев и охране памятников искусства и старины. Система первых послереволюционных лет работала четко и давала вполне ощутимые результаты. Многое, о чем уже шла речь (спасение оставленных владельцами культурных ценностей, формирование на их базе новых уникальных музеев), было сделано благодаря согласованной деятельности центрального отдела и подчиненных ему региональных учреждений. Охрана памятников старины, начиная с 1921 г., имела совершенно иную экономическую основу. Ее принципами были хозрасчет и самоокупаемость, что, в свою очередь, предполагало существование децентрализованной системы финансирования. Вся тяжесть расходов на памятники и музеи должна была лечь на региональный бюджет, а ответственность за их сохранность — на местные исполкомы. При хорошем региональном финансировании децентрализация, бесспорно, играла бы положительную роль, активизируя местную инициативу по сохранению регионального культурного достояния. Но в стране сложилась иная ситуация. Региональный бюджет был крайне скуден, все денежные и людские ресурсы были сосредоточены на восстановлении народного хозяйства. Многие памятники были обречены на разрушение (не хватало средств ни на реставрацию, ни на обычный ремонт, ни на охрану), небольшие музеи закрывались. В соответствии с декретом ВЦИК и СНК от 7 января 1924 г. «Об учете и охране памятников искусства, старины и природы» функции охраны памятников зодчества возлагались на губернские и областные исполнительные комитеты. Наркомпрос предоставлял в каждый регион особые списки памятников, охрана которых возлагалась на местные органы власти. В инструкции к декрету были детально охарактеризованы охранные меры, касавшиеся различных видовых групп наследия: памятников зодчества, археологии, природы, музейного имущества. В этом документе впервые был поставлен вопрос об охране парков и садов (прежде всего усадебных), имевших историко-художественное значение. Ремонт, рубка, подсадка деревьев в подобных садах могли осуществляться только с разрешения Наркомпроса. Местным органам власти также были поручены «заповедники, т. е. определенные участки земли, навсегда подлежащие полной охране и изъемлемые из какого бы то ни было хозяйственного использования». Кроме того, в инструкции к декрету выделялось несколько категорий памятников в зависимости от форм их использования: — памятники научно-художественного и археологического значения, которые не могут быть использованы в практических целях (крепостные стены, триумфальные арки, мосты, фонтаны); — памятники, которые можно использовать без особого ущерба их сохранности и нарушения историко-художественной ценности (размещать в них музейные коллекции, сдавать в аренду); — памятники, используемые исключительно в научных и музейно-показательных целях, с сохранением их художественно-исторического внешнего облика, обстановки и внутреннего убранства (дворцы, музеи-усадьбы, музеи-монастыри). Право определения категории памятников зодчества (республиканской или местной) предоставлялось Наркомпросу. Часть памятников была оставлена на государственном бюджете, большинство переводилось на региональный. Впоследствии составленные списки не раз корректировались в сторону сокращения числа историко-культурных объектов и музеев государственного значения. Об этом свидетельствует декрет ВЦИК и СНК от 14 сентября 1925 г. «О передаче в ведение местных исполнительных комитетов музейных и художественных учреждений местного значения». Правительство не могло субсидировать все памятники, которые были зарегистрированы в первые послереволюционные годы. Сфера культуры влачила жалкое существование. Поэтому перевод памятников на местный бюджет, по существу, означал гибель многих из них. Региональный бюджет был очень мал, местные органы власти не имели возможности произвести ремонт, организовать охрану особняка или усадьбы. Начался процесс перерегистрации памятников как в центре, так и на местах с целью выявления наиболее ценных из них, что на самом деле означало ранжирование культурного наследия и выделение и сохранение только «уников». Процесс имел не только экономическую, но и политическую подоплеку. Законодательно это было обосновано декретом ВЦИ К и СНК от 8 марта 1923 г. «Об учете и регистрации предметов искусства и старины», который предписывал выявлять памятники «исключительно музейного значения»; не признанные таковыми снимались с учета, возвращались владельцам, многое шло на продажу. Наркомпрос начал активную деятельность по изысканию средств для содержания музеев и памятников. Декрет СН К от 19 апреля 1923 г. «О специальных средствах для обеспечения государственной охраны культурных ценностей» предоставлял Наркомпросу право получать доходы от взимания входной платы в музеи, от продажи изданий. Музеям было разрешено сдавать в аренду земельные участки, строения, не представлявшие большой историко-художественной ценности. При Наркомпросе была создана специальная комиссия, которая совместно с другими ведомствами периодически составляла списки подобных строений и земельных участков. Именно с этого момента многие музеи, испытывавшие финансовые трудности, начали сдавать часть своих территорий различным учреждениям, складам. Во многих музеяхусадьбах разместились санатории (Покровское-Стрешнево), народные дома, дома призрения, детские колонии (Лопасня Гончаровых, Поречье Уваровых, Красково Орловых). В знаменитых Кузьминках с августа 1918 г. размещался Институт экспериментальной ветеринарии, который начал кардинально перестраивать уникальный ансамбль. После вмешательства Нарком- проса, пытавшегося остановить перестройку, ученый совет института вынес решение: «...для утилитарно-экономических задач необходимо отрешиться от взгляда на красоту как на нечто самодовлеющее»1. Утилитарное, прагматическое отношение государства к памятникам искусства и старины постепенно одерживало верх над их художественно-эстетическим, романтическим восприятием. В марте 1924 г. на основании декрета «О выделении и реализации госфондового имущества» музеи через антикварные магазины и аукционы получили право продавать свои ценности, не имеющие исторического значения и не входящие в основной состав коллекций. Продажа эта осуществлялась под контролем Наркомпроса. Два антикварных магазина бойко торговали старинными вещами — на Тверской в Москве и недалеко от Эрмитажа в Петрограде. Тенденция распродажи музейных ценностей отразилась и в художественной литературе тех лет — вспомним знаменитый мебельный гарнитур, проданный с аукциона из Музея мебели, поиски которого стали основой сюжета известного романа И. Ильфа и Е. Петрова. Так называемые «сталинские распродажи» экспонатов Государственного музейного фонда в конце 1920-х — начале 1930-х годов приобрели огромные масштабы. Согласно цифрам, приведенным в Российской музейной энциклопедии, в 1926— 1927 гг. только по Ленинградскому музейному фонду и дворцам-музеям было назначено для продажи в Антиквариате (отделе Наркомвнешторга) различного рода предметов искусства на 1 млн рублей. В 1928— 1929 гг. хранилища Государственного музейного фонда ликвидируются, все ценности передаются музеям и Антиквариату Наркомвнешторга2. Продажа предметов старины рассматривалась в то время как необходимый источник развития социалистического строительства. В справочнике «Внешняя торговля Союза Советских Социалистических Республик за период 1918— 1927/28 гг.» были отмечены две статьи дохода: «картины и гравюры» и «предметы искусства и старины». Пик вывоза предметов искусства приходится на 1930 г. К концу 1930-х годов этот процесс постепенно сходит на нет. Работа по ранжированию культурного наследия продолжалась в течение 1920-х годов, в планах Наркомпроса стояла задача «разобраться в учтенных памятниках, дифференцировать отношение к ним». Как писали в отчетах Музейного отдела, необходимо перейти от «спасательных» работ к систематическому выявлению, учету и изучению наследия. Над обоснованием критериев, по которым памятники архитектуры подразделялись на категории, работали Центральные государственные реставрационные мастерские (ЦГРМ) под руководством И. Э. Грабаря. В основу этой разработки был положен хронологический принцип. Выделялись 1613 г. как «переломный в эволюции архитектуры после смутного времени», 1725 г. — «время решительного преобладания западноевропейских влияний» и 1825 г. как расцвет стиля ампир. Сотрудники ЦГРМ определили соответственно степени их охраны: четыре категории памятников архитектуры и — высшая — «уники» (охрана всех частей объектов); — первая — все каменные постройки до 1613 г., деревянные до XVIII в. (перестройки возможны при особом разрешении и тщательной фиксации всех их этапов); — вторая — все каменные постройки от 1613 до 1725 г., деревянные — от второй половины XVIII в. до 1825 г. (охрана только в фасадных частях); — третья — каменные постройки от 1725 г., деревянные от 1825 г. (охрана отдельных частей памятников, в случае перестройки — фиксация всех ее этапов). Таким образом, «без всяких оговорок» предполагалась только охрана «уников» — архитектурных сооружений, воздвигнутых знаменитыми зодчими и хорошо сохранившихся. Понятно, что таких памятников было не так уж много. Оценка усадебного наследия, в составе которого были уникальные памятники архитектуры, мемориальные сооружения, художественные коллекции и библиотечные собрания, в разные исторические периоды была неоднозначной. В процессе такой оценки учитывались все особенности усадьбы как архитектурно-художественного и историко-мемориального ансамбля. В первые послереволюционные годы прежде всего спасали «внутреннее содержание» усадеб — коллекции, библиотеки, архивы. Их могли продать, вывезти, просто спрятать. И оценка того или иного усадебного ансамбля зависела именно от этого «внутреннего содержания». Для многих сотрудников Наркомпроса и местных органов власти усадьба теряла всякое историческое и художественное значение, если коллекции были из нее вывезены. Поэтому вопрос об охране таких усадеб не стоял. В 1920-е годы оценка усадеб осуществлялась в соответствии с критериями, разработанными для памятников архитектуры. Усадебные ансамбли, подавляющее большинство которых было построено в конце XVIII—X IX в., чаще всего не могли быть отнесены ни к высшей, ни к первой, ни даже ко второй и третьей категориям. В методических материалах ЦГРМ по разработке категориальное™ памятников архитектуры учитывались ансамблевость (комплексность) памятника и его особое историческое значение. Это имело непосредственное отношение и к усадьбам. Они в большинстве своем как раз и были историческими памятниками. Но понятие «особое историческое значение» не имело конкретного определения. Вначале оно ограничивалось расплывчатой фразой «об относительной важности исторических событий, связанных с данным памятником»^, а позже в контексте новых идеологических установок чаще всего отождествлялось с историко-революционными событиями. Согласно методическим документам, на государственный учет ставились памятники, связанные с «единичными и коллективными действиями, направленными против крепостного права, царского самодержавия и капиталистического строя»2. Таким образом, богатое историческое прошлое страны подменялось историей революционного движения, а помещичья и купеческая усадьбы в соответствии с этими критериями историческими памятниками уже не считались. Так, поставленные на учет в 1918 г. в Тамбовской губернии усадьбы Ю. А. Зиллоти, С. В. Рахманинова, Е. А. Баратынского к 1927 г. были с учета сняты. По Тамбовской губернии — из 52 учтенных в 1920 г. памятников архитектуры (из них 22 усадьбы) в 1927 г. осталось 8 (из них только одна усадьба — Караул Б. Н. Чичерина). В целом по России из 540 усадеб, признанных ценными в первые послереволюционные годы, на 1 октября 1926 г. оставлена на учете 221 усадьба (53 — по Московской; 168 — по другим губерниям)1. В 1930-е годы будет произведена еще одна переоценка памятников — на основе «социального анализа», в ходе которого устанавливается, как памятник отражает особенности социально-экономической формации, в условиях которой был создан, какова классовая принадлежность владельца. Именно поэтому усадьбы, особняки, культовые постройки как символы ушедшего буржуазного строя считались не востребованными трудящимися массами. Перерегистрация памятников искусства и старины сыграла положительную роль в разработке методики выявления, учета и изучения памятников, однако привела к четкому ранжированию культурного наследия, что в конечном счете означало охрану только «уников». Другие памятники в лучшем случае использовались для различных хозяйственных нужд, в худшем — разрушались. Общая тенденция практицизма, утилитарного отношения к культурному наследию коснулась и музеев. К концу 1920-х годов было закрыто большинство музеев-усадеб, Музей 1840-х годов, Музей мебели и др. Постановлением ВЦИК и СНК от 20 августа 1928 г. «О музейном строительстве в Р С Ф С Р» перед музеями, идеологическое руководство которыми предлагалось усилить, были поставлены следующие задачи: — участие в изучении «естественных производительных сил страны»; — усиление музейной работы в культурно-исторической области в направлении изучения революции, рабочего движения и быта трудящихся; — содействие индустриализации, развитию сельского хозяйства и кустарных промыслов; —- участие в процессе поднятия культурного и хозяйственного уровня развития отсталых народностей и национальных меньшинств; — участие в работе по укреплению обороны страны и осуществлении других задач социалистического строительства. Принципы построения музейной экспозиции тех лет претерпели существенные изменения. В первые послереволюционные годы при создании экспозиции в памятниках ансамблевого типа (усадьбах, дворцах) преобладал принцип «чистоты стиля» — одновременное оформление интерьера и экстерьера усадебных домов. Если же создавался историкобытовой музей, то экспозиционеры придерживались принципа реставрации. Историкобытовой музей «требует снятия чехлов», писал один из музейных деятелей тех лет. Поэтому восстановление, реставрация историко-бытовой обстановки проходили на строго научной основе — по старым акварелям, гравюрам, документальным описям. В 1920-е годы популяризация дворянского быта стала недопустимой с точки зрения классовых позиций — музеи должны быть «в гуще социалистического строительства» и призваны демонстрировать социалистический образ жизни. Более удобной для этого стала историко-бытовая экспозиция. Во многих сохранившихся музеях-усадьбах подчеркивалась такая черта, как мемориальность: «Мураново» — мемориальный музей Ф. И. Тютчева, «Абрамцево» — музей А. С. Аксакова и пр. В экспозициях многих музеев появились многочисленные дополнительные материалы — копии, схемы, диаграммы. Как писал известный музейный деятель того времени Ф. И. Шмит, «явно наметился отход от коллекционерской пестроты и специализации и от дворцовой декоративности в сторону синтетизма (разрядка наша. — М. П.), т. е. объединение по хронологическому, классовому и национальному признакам»1. Каждая экспозиция должна была соответствовать определенной теме, для раскрытия которой подбирались как подлинные, так и дополнительные экспонаты (копии документов, схемы). Постепенно экспозиция в музеях-усадьбах приобретает хозяйственноэкономический характер, в ней появляются новые экспонаты, никак не связанные с самой усадьбой, ее владельцами и гостями. Отчетливо проявлялась тенденция «окраеведить» музеи-усадьбы. К концу 1920-х годов музеев-усадеб, созданных в первые послереволюционные годы, сохранилось немного. В 1924 г. были закрыты музеи в усадьбах Введенское, Ярополец, Лотошино, Отрада, Дуброви- цы, Никольское-Урюпино, Остафьево. Экспозиция сохранившихся крупнейших музеев-усадеб была преобразована по тематическому принципу. Останкино объявлено Музеем творчества крепостных, Кусково — Музеем фарфора. В этих музеях устраивались выставки, отражавшие революционное движение, освещавшие аграрные и хозяйственные аспекты развития отдельных областей («Революционное движение в районе» — в Кусково; «От крепостной деревни — к коллективизации» — в Останкино). Была создана дополнительная экспозиция, отражавшая освобождение крестьян в 1861 г., решение аграрного вопроса в Государственной думе и пр. В обстановке жесточайшей экономии, контроля, самоокупаемости правительство практически сняло с себя ответственность за сохранение культурного наследия, переведя большинство историко-культурных объектов с центрального государственного на местный бюджет. Отсутствие финансирования сферы охраны памятников искусства и старины привело к фактическому уничтожению многих ценных объектов не только в Москве, но и в регионах, к закрытию уникальных музеев, созданных в первые послереволюционные годы. Это главная причина многочисленных утрат историко-культурных объектов. Другая причина — формирование в обществе, и прежде всего в среде технической интеллигенции и чиновников, сменивших старых специалистов, утилитарно-нигилистического отношения к культурному наследию. В истории охраны культурного наследия 1930-е годы — наименее изученный период. Крупных исследовательских работ, посвященных этому времени, нет, что вполне объяснимо недоступностью на определенном историческом этапе многих архивных фондов. Четко представить ситуацию в стране в эти годы, повлиявшую на процесс охраны культурного наследия, невозможно без краткой характеристики общей политической атмосферы. К середине 1930-х годов в Германии к власти пришла нацистская партия. Ее руководство открыто провозгласило курс на завоевание жизненного пространства в Европе для немецкой нации. Политическая обстановка в советской России начала радикально меняться. Угроза новой войны становилась все более реальной. В этих условиях руководство СССР, учитывая неминуемую вовлеченность страны в грядущую войну, пыталось сплотить население на основе идеи патриотизма. Необходимость патриотического воспитания советского народа побудила руководство СССР восстановить преподавание отечественной истории в школах. В центральных газетах публиковались статьи, в которых патриотизм провозглашался одной из главных черт советских граждан. Не случайно именно в эти годы большую популярность получили различные туристические организации. С детской аудиторией активно работала Центральная детская экскурсионнотуристская станция Наркомпроса РС Ф С Р, предлагая школьникам широкий выбор маршрутов в различные уголки страны. Как справедливо отметил философ русского зарубежья Г. Федотов, советский гражданин должен был идентифицировать себя не столько с классовой или политической общностью, сколько с нацией, Родиной, Отечеством, которые были объявлены священными. Все это повлияло на культурную политику тех лет, в ней произошел ряд позитивных сдвигов. Начало 1930-х годов ознаменовано переломом в исторической науке. Это отразилось в документе Политбюро ЦК ВКП(б) «О восстановлении исторических факультетов вузов» (март 1934 г.) и в постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школе» (май 1934 г.). В последнем подчеркивалось, что «вместо преподавания гражданской истории в живой, занимательной форме с изложением важнейших событий и фактов в хронологической последовательности, с характеристикой исторических деятелей... учащимся преподносится изложение истории отвлеченными социологическими схемами»1. Эти постановления были связаны с критическим отношением правительства к исторической школе академика М. Н. Покровского, объяснявшего исторический процесс с точки зрения борьбы торгового и промышленного капитала и трактовавшего памятники как архитектурно-художественные произведения, отображающие эпохи феодализма, торгового капитализма и промышленного капитализма. Отнюдь не умаляя значения деятельности этого ученого, организатора советской исторической науки, основателя многочисленных научных, общественных и музейных организаций, заметим, что его взгляды во многом повлияли на критерии оценки памятников искусства и старины. Так, в газете «Вечерняя Москва» от 27 августа 1930 г. в статье «Пора убрать исторический мусор с площадей» был упомянут памятник Минину и 11ожарскому — «представителям боярского торгового союза, заключенного 318 лет назад на предмет удушения крестьянских войн». Под влиянием критики исторической школы М. Н. Покровского изменилось отношение к памятникам, в которых видели теперь не просто символы старого, свергнутого строя, но оценили их патриотическое значение. Особенно это касалось памятников революционного движения, исторических объектов и мемориалов. Культовые объекты, усадьбы и особняки по-прежнему отождествлялись с ушедшим буржуазным строем. Именно поэтому на 1930-е годы приходится такой обширный список разрушенных архитектурных памятников. Изменения произошли и в системе государственного контроля над памятниками искусства и старины. В 1932 г. при Президиуме ВЦИК был создан Междуведомственный комитет по охране памятников революции и культуры. Одной из обязанностей комитета было наблюдение за выполнением постановлений правительства в сфере охраны памятников. В 1936 г. был создан Всесоюзный комитет по делам искусств при СИ К СССР. При комитете существовало Управление по охране памятников, которое занималось в основном музеями и памятниками союзного значения. Сформированные комитеты, носившие, как правило, временный характер, занимавшиеся очень небольшой группой памятников и музеев, не могли существенно повлиять на сложившуюся ситуацию. Многочисленные утраты культурного наследия, как в центре, так и на местах вызвали резонанс в общественных и научных кругах. Это повлияло на государственную законотворческую инициативу. 10 августа 1933 г. было издано постановление ВЦИ К и СН К РС Ф С Р «Об охране исторических памятников». Обратим внимание на термин «исторические памятники». Он означает всю совокупность охраняемых объектов: это «памятники революционного движения, крепостные сооружения, дворцы, дома, связанные с историческими событиями и лицами, монастыри, церкви и другие здания»1. Заметим, что первое место в определении отведено памятникам революционного движения, и это, бесспорно, объяснялось приоритетом принципов классовой борьбы в идеологической сфере. Кроме того, терминология в сфере охраны культурного наследия еще не сформировалась, свидетельством этого является употребление в документе и другого термина, обозначавшего совокупность охраняемых объектов, — «памятники революции, искусства и культуры». Главной причиной разрушения ценных объектов, согласно постановлению, являлось нарушение местными органами власти действующего памятникоохранительного законодательства. В связи с этим: — запрещались слом или переделка памятников государственного значения без разрешения Комитета по охране памятников; — краевым и областным исполкомам предлагалось при утверждении годового бюджета учитывать средства, необходимые для ремонта памятников и приведения их в исправное состояние; — при разборке и переделке памятников, «осуществляемой в установленном порядке», необходима была их научная фиксация (фотографирование, обмеры и описание); — комитету поручалось срочно подготовить списки памятников государственного и местного значения; — использование памятников должно было производиться на основе арендных договоров; арендаторы брали на себя расходы по охране используемых памятников. Пространные комментарии этого документа излишни. Прежде всего правительство снимало с себя всякую ответственность за многочисленные разрушения памятников. Виновными объявлялись местные органы власти, которым было рекомендовано неукоснительно следовать законодательству и предусматривать в региональном бюджете расходы на памятники. Очевидно, что реализация того или иного закона государственными или местными учреждениями может претерпевать различные трудности, связанные с финансированием, кадрами, что в конечном счете отражается на сроках и четкости исполнения закона. Вместе с тем общая стратегия развития той или иной отрасли формируется правительством, поэтому огромный объем разрушенных историкокультурных объектов не только в регионах, но и в центре вряд ли можно объяснить «недисциплинированностью» местных властей. Аналогичное постановление ВЦИК и СНК от 10 февраля 1934 г., посвященное вопросу охраны археологических памятников, стало ответом на многочисленные обращения ученых в государственные учреждения о необходимости сохранения археологического наследия. Одной из важных задач объявлялась подготовка списка памятников, подлежащих государственной охране. В октябре 1929 г. решение этой задачи было поручено Центральным государственным реставрационным мастерским. В 1935 г. список был подготовлен. Он включал названия 500 архитектурных объектов. В настоящее время этот документ хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства в фонде Комитета по делам искусств. Во-первых, список отражает степень изученности культурного наследия регионов. Знаменательно, что по всей Сибири в него включено только 9 памятников, по Северу — 61 памятник, по Центрально-промышленной области — 138, по Ленинградской области — 108. Если обратиться к таким старейшим городам, как Новгород и Псков, то по ним приведены соответственно 31 и 36 объектов. Во-вторых, в этом документе отражено стремление специалистов сохранить как можно больше памятников, включив их в реестр. Можно предположить, что здесь были определенные ограничения: например, под одним номером в списке значились ансамбль Московского Кремля и набережные Ленинграда. 500 номеров списка 1935 г., по существу, объединяли около 1500 объектов. Архитекторы наивно полагали, что этот список будет панацеей от разрушений и перестроек1. Однако уцелели далеко не все историкокультурные объекты. Уникальные архитектурные и исторические памятники перестраивались, использовались в хозяйственных целях, уничтожались. «Синодик» памятников искусства и старины конца 1920— 1930-х годов весьма обширен. Достаточно вспомнить разрушенные уникальные памятники Москвы. Это собор Спаса на Бору, Чудов и Вознесенский монастыри, Малый Николаевский дворец в Кремле, Воскресенские и Иверские ворота в Китай-городе, Иверская часовня, Китайгородская стена, Казанский собор, отреставрированный П. Д. Барановским незадолго до разрушения, церковь Владимирской Божией Матери, славившаяся великолепным интерьером, церковь Николы Большой крест 1680— 1688 ГГ. красочное богато декорированное сооружение; Сухарева башня, Красные ворота, храм Христа Спасителя, церкви Параскевы Пятницы в Охотном ряду и Гребневской Божией Матери на Лубянской площади, Сретенский монастырь. За каждым названием — своя история, уходящая корнями в глубокую древность, связанная со славным прошлым России. В каждой истории свои герои — полководцы, проповедники, просветители, зодчие и иконописцы, реставраторы и музейщики. О сохранении многих памятников из списка (Красных ворот, Сухаревой башни, Китайгородской стены) велась оживленная дискуссия еще в середине 1920-х годов. В то время, несмотря на острое желание представителей технической интеллигенции освободить центральные площади города от памятников, мешавших транспортным потокам, И. Э. Грабарю, П. В. Сытину удалось доказать ценность этих объектов и необходимость сохранить их для потомков. Но ни один проект 1930-х годов, предлагавший решить проблему уличного движения без разрушения уникальных объектов, не был принят во внимание. Сохранить памятники не удалось. Приведенный список свидетельствует еще и о том, как стремительно менялась политика нового правительства по отношению к наследию, как быстро набирала обороты сокрушительная «идеологическая машина». Многие объекты после революции были отреставрированы, а в 1930-е годы их уже не стало. Идея построения нового общества с новым бытом и высокой культурой воплотилась в проектах города будущего. В 1930-е годы был разработан ряд так называемых «бумажных», утопических проектов, реализация которых была невозможна из-за их фантастичности (дома на рессорах, «парящие в воздухе» здания и мостовые и пр.). Но был и более реальный проект 1935 г., предусматривавший коренную перепланировку города — перестройку и увеличение Красной и центральных площадей, фактическое уничтожение застройки Китайгорода, возведение грандиозных зданий-доминант — дворцов Советов, Труда, зданий наркоматов. Из-за финансовых трудностей этот проект не был осуществлен. Тем не менее частичная перестройка центра началась, при этом памятники старины не становились препятствием для реализации той или иной идеи. Проблема соотношения нового и старого в те годы решалась в пользу нового. «Когда ходишь по московским переулкам, — писал Л. М. Каганович, член Политбюро ЦК ВКП(б), осуществлявший руководство реализацией генплана 1935 г., — то получается впечатление, что эти улочки прокладывал пьяный строитель... необходимо проложить ровные улицы в правильном сочетании, выправить криво- линейные и просто кривые улицы и переулки»1. 1930-е годы — самые мрачные страницы летописи охраны культурного наследия, начиная с петровских времен. Хроника разрушений этого периода необычайно насыщенна. Отсутствие финансирования, паралич государственной памятникоохранительной системы, идеологическое ранжирование объектов старины — все это достаточно известные причины сложившейся ситуации, корень которых — культурная политика правительства — противоречивая, непоследовательная, декларативная, находящаяся под неуклонным контролем руководящей партии. Правительство и партия большевиков сняли с себя ответственность за сохранность культурного наследия, переложив ее на местные органы власти с их скудным бюджетом. Вместе с тем именно по их указаниям «в установленном порядке» разрушались, перестраивались усадьбы, особняки, храмы и монастыри — то, что не укладывалось в жесткие рамки политической доктрины. Тем не менее именно в 1930-е годы произошли перемены в отношении к историческому прошлому России: изданы два постановления правительства об охране исторических и археологических памятников, которые можно рассматривать как определенный результат изменения общей политической ситуации; подготовлен первый государственный список архитектурных, а также историко-революционных объектов. В 1948 г. появился общий список российских памятников, который периодически корректировался. 16. Охрана памятников истории и культуры в период Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.). Великая Отечественная война была тяжелейшим испытанием для всей страны. Экономическая и культурная жизнь перестраивалась на военный лад. В сфере охраны памятников на первый план выдвинулась задача сохранения уникальных музейных коллекций, архитектурного и исторического наследия. Всесоюзный совет по эвакуации, а также Всесоюзный комитет по делам искусств в экстренном порядке начали вывозить собрания крупнейших музеев в города Урала и Сибири. 27 июня 1941 г. ЦК ВКП (б) и СНК СССР приняли постановление «О порядке вывоза и размещения людских контингентов и ценного имущества» [1, С.13; 2, С.143]. Следуя указанию Совета по эвакуации, Наркомпрос РСФСР разработал общий план эвакуации музеев. Перебазирование областных и районных музеев шло при активной помощи и поддержке отделов народного образования. По степени ценности фонды всех центральных и части местных музеев были разбиты на 3 очереди и эвакуированы в 3 срока. Первая очередь эвакуации была завершена в июле 1941 г., остальные чуть позже. В Новосибирске, Свердловске, Уфе, Кустанае, Омске, Томске, Кирове, Соликамске, Сарапуле и других городах были подготовлены специальные хранилища для художественных и исторических ценностей. Приём и проверку эвакуированных экспонатов осуществляли комиссии, куда входили художники, реставраторы, искусствоведы. Коллекции Русского музея, Эрмитажа, Третьяковской галереи, Троице-Сергиевой лавры, Музея революции, загородных дворцов Ленинграда в целом были спасены. Но с первых же дней войны перед музейными работниками, которые занимались эвакуацией культурных ценностей, встали проблемы нехватки упаковочного материала (ящиков, бумаги, стружек и пр.), отсутствия транспортных средств. Нередко эти "пустяки" становились непреодолимым препятствием. Кроме того, сказалась неподготовленность многих музеев к внезапному нападению фашистской Германии. Так, ленинградские пригородные дворцы-музеи при эвакуации ценностей должны были ориентироваться на "план разгрузки" (план эвакуации) 1936 г., который ограничивался вывозом только уникальных памятников. Этот план предусматривал охрану памятников от бомбардировки с воздуха. Поэтому в экстренных условиях наступления врага музейным работникам пришлось срочно изменять план действий - большая часть коллекций всё-таки была вывезена, часть захоронена здесь же, на территориях музеев-усадеб. Прежде всего, это касалось громоздких экспонатов монументальной и декоративной скульптуры. Так, из 658 скульптур Петергофа, Пушкина, Павловска, Летнего сада Ленинграда было вывезено 142, захоронено 297, 17 памятников законсервировано в зданиях музеев, 202 - оставлено на местах. Наркомпрос пытался выйти из этого критического положения, издав указ "О мероприятиях по сохранению и учёту музейных фондов в годы войны", но события развивались так стремительно, что значение этого документа оказалось минимальным. В годы войны многие ценности были спасены благодаря усилиям музейных работников, архитекторов и реставраторов. Деятельность государственных структур была парализована, поскольку большинство из них эвакуированы, а управлять из-за Урала музеями всей страны, находившейся в состоянии войны, было очень трудно. Целостность коллекций Эрмитажа, например, сохранилась благодаря В. Ф. ЛевинсонуЛессингу, И. А. Орбели. Одновременно с эвакуацией музейных коллекций проводилась консервация памятников: заколачивались дверные и оконные проёмы, проводились маскировочные работы. Это предохраняло уникальные памятники архитектуры от нападения с воздуха. Так к бомбёжкам были подготовлены собор Василия Блаженного, церковь Троицы в Никитниках, Коломенское в Москве. Монументальная скульптура Ленинграда была захоронена и закрыта защитными сооружениями. К 1 июля 1941 г. был разработан план маскировки высотных зданий (шпилей, куполов). К этим работам были привлечены крупнейшие специалисты города: доктора и кандидаты архитектуры, художники и т.д. Шпили и купола по заданию военного совета Ленинградского фронта были замаскированы, т.к. были наиболее заметными ориентирами [3, С. 43]. На высоте более 100 м к этой работе были привлечены альпинисты. Были выработаны проекты регулирования и дислокации средств защиты ПВО для Эрмитажа, Каменноостровского театра, Андреевского собора и других исторических зданий. Здания, находившиеся под государственной охраной, специально предохранялись на случай пожара [4]. Вместе с тем огромный объём музейных ценностей, архитектурного наследия был уничтожен. Особенно пострадали те регионы, где проходили линии фронтов. Значительные повреждения получила знаменитая Новгородская София (пострадали фрески, пробиты купол и своды и т.п.) [5, С. 41-42]. В развалины были превращены церкви Спаса на Нередице, Спаса на Ковалёве, Николы на Липне (XIII в.), Успения на Волотовом поле. Пострадали старейшие монастыри этой земли - Юрьев и Антониев, Новгородский кремль, уникальная церковь Спаса Преображения (XIV в.) с росписями Феофана Грека (XVI в.) (в ней была огневая точка, в барабане пробиты амбразуры, пострадала западная часть здания). В Смоленске был разграблен музей княгини М.К.Тенишевой, разрушены Петропавловская церковь XII в., Спасская и Духовская церкви XVII в., городской кремль. Также сожжены и взорваны церкви XII в. - Архангельская (Свирская), ИваноБогословская, Троицкий монастырь (XVII в.). В Германию вывезли бронзовый памятник М.И.Кутузову и пушку с памятника в честь победы русского оружия в войне 1812 г. [6, С.65-66; 7, С.548-549]. Ещё в Смоленске специальное отделение штаб Розенберга по изъятию и вывозу культурных ценностей из оккупированных районов Востока, которое возглавлял некий доктор Нерлинг. Памятники Псковской земли тоже пострадали - были повреждены Псковский кремль [8] и Довмонтов город, Поганкины палаты XVII в., Рождественский собор Снетогорского монастыря начала XIV века, Никитская церковь (1470 г.) - образец псковского бесстолпного храма. В результате военных действий ущерб понесли известные историко-мемориальные памятники старины. Так, были разрушены, осквернены памятники, связанные с именем А. С. Пушкина - Михайловское (дом няни, усадебный дом), Тригорское, Святогорский монастырь. В годы войны определились специфические направления деятельности по охране культурного наследия. С началом наступательных операций советских войск начались учёт и фиксация произведённых немцами разрушений. Этому были посвящены приказы Наркомпроса РСФСР - "Об учёте разрушений, нанесённых немецкими оккупантами музеям и памятникам революции, истории, культуры" (9 марта 1942 г.) и "Об упорядочении учёта разрушений, нанесённых фашистскими оккупантами музеям и памятникам" (27 марта 1942 г.). Правительством была создана временная комиссия при Комитете по делам искусств во главе с И.Э.Грабарем, в задачи которой входили обследование и фиксация разрушений. Таким образом, уже в военные годы шла подготовка к реставрационным работам. Результаты работы комиссии публиковались в центральной печати. В 1946 г. был издан "Сборник сообщений Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников". Аналогичные задачи решали Комиссия по учёту и охране памятников искусства (создана 26 апреля 1942 г., до середины 1943 г. в её главе стоял Д.П.Сухов), Комитет по делам архитектуры при Совнаркоме СССР (создан в сентябре 1943 г.). Членами Комиссии были известные реставраторы и архитекторы Е.В.Михайловский, В.Н.Подключников, Л.А.Давид, М.А.Ильин. Члены комиссии в условиях военного времени обследовали ряд областей -Смоленскую, Калужскую, Тульскую, Архангельскую и Вологодскую. Одной из первых работ комиссии была реставрация Путевого дворца в Твери, которую осуществлял архитектор И.Е.Бондаренко. В годы войны на освобождённых территориях началось восстановление архитектурных и историко-культурных объектов, в том числе культовых построек. Это имело большое практическое значение для возрождения разрушённой музейной системы страны, воссоздания утраченных "уников" и являлось важным политическим актом. Одними из первых в 1942 г. были восстановлены и открыты для посетителей музей-усадьба Л.Н.Толстого "Ясная Поляна", дома-музеи П.И.Чайковского в Клину и К.Э.Циолковского в Калуге. Восстановление музеев зависело от ряда факторов. А именно: сохранность фондов, помещений, средств. Из 991 музея СССР, которые работали в 1941 г., 787 было восстановлено к 1946 г. [9, С.286, 287]. В 1943 г. началась реэвакуация музеев, освобождаются их здания, восстанавливается нормальная деятельность. На освобождённой территории работу возобновили 50 крупных краеведческих музеев. В октябре 1943 г. было издано постановление СНК СССР о восстановлении дворцовмузеев и парков в пригородах Ленинграда. Вначале производились элементарные работы - фиксация и консервация руин, сбор уцелевших архитектурных и декоративных деталей. Всё это послужило основой для восстановления уникальных памятников. В 1944-1945 гг. началась работа по исследованию памятников архитектуры в районах, сильно пострадавших во время военных действий. Производились обмеры, зарисовки, фотофиксация памятников Новгорода. Уже в годы войны в пострадавших городах стали открываться реставрационные мастерские. Одна из них была создана в Новгороде во главе с С.Н.Давыдовым. В ноябре 1945 г. как результат правительственного постановления "О неотложных мероприятиях по сохранению памятников архитектуры г. Пскова и Псковской области" были открыты реставрационные мастерские в Пскове во главе с Ю. П. Спегальским. 1 июля 1945 г. реставрационные мастерские были созданы в Ленинграде, возглавив активную восстановительную работу в городе и его предместьях. Созданию мастерских предшествовало учреждение Инспекции по охране памятников, которая проводила работу по выявлению потерь в культурном наследии, фиксировала степень разрушений, подготавливала научный материал для восстановления и реставрации объектов. Подводя итог, можно сказать абсолютно точно, что отношение к памятникам как средству воспитания советского патриотизма сыграло определённую роль в активном восстановлении утраченного наследия. Кроме того, в результате победы в войне, культурное наследие стало рассматриваться как предмет гордости, символ национальной культуры. Архитекторы, реставраторы, музейные работники приложили максимум знаний, физических и душевных сил, чтобы восполнить утраченное. 17. Охрана культурного наследия в 1960-1980гг. Период 1960-1980-х годов XX века стал одним из важных моментов в законодательстве по охране культурного наследия. Происходившая в обществе переоценка ценностей, разочарование в идее коммунизма положительно отразились на сохранении культурного наследия, как на общественном, так и на законодательных уровнях. Проблема учета памятников в этот период времени по-прежнему оставался одной из приоритетных задач. Государственные учреждения совместно с Всероссийским обществом охраны памятников истории и культуры (ВООПиК), созданным в 1965 году, разработали инструкцию по обоснованию классификации и критериев отбора памятников. В созданном в 1966 году документе - "Основные положения для отбора памятников истории и культуры, подлежащих государственной охране" уточнялись категории охраняемых памятников архитектуры - градостроительных комплексов, памятников деревянного зодчества, советской архитектуры. Список охраняемых объектов (государственного и местного значения) был построен на основании следующих критериев: датировка, общекультурное, историческое, художественное или мемориальное, а также градостроительное значение, роль в архитектурном ансамбле. Важную роль в решении проблемы учета имела подготовка многотомного издания "Свода памятников истории и культуры РСФСР". Эта работа, начатая в 1965 году по инициативе общественных организаций и Министерства культуры РСФСР, предполагала выявить и описать памятники России всех типологических групп. Работа по составлению свода памятников активизировала научные и общественные силы регионов, что благотворно влияло на изучение и сохранение здесь культурного наследия. Одним из основных документов по сохранению культурного наследия, принятый в декабре 1978 года, стал закон "Об охране и использовании памятников истории и культуры". В нем были отражены актуальные вопросы 67 выявления объектов культурного наследия, а также их сохранения и использования. В нем дано определение понятия "памятники истории и культуры": это "сооружения, памятные места и предметы, связанные с историческими событиями в жизни народа, развитием общества и государства, произведения материального и духовного творчества, представляющие историческую, научную, художественную или иную культурную ценность". Согласно этому документу, охрана памятников являлась важнейшей государственной задачей: независимо от формы собственности все памятники, находившиеся на территории РСФСР, подлежали государственному учету. Определяя значение памятников в историко-культурном развитии страны, закон отмечал, что "памятники служат целям науки, народного образования и культуры, формирования высокого чувства советского патриотизма, идейнонравственного, интернационального и эстетического воспитания трудящихся". Сохранность памятников истории и культуры обеспечивалась местными органами власти советами министров автономных республик, исполнительными комитетами местных советов народных депутатов. Государственное управление осуществлялось Министерством культуры РСФСР и местными органами культуры. Содействие государственным учреждениям в сохранении культурного наследия оказывали ВООПиК, профессиональные и творческие союзы, организации молодежи. Была четко прописана эксплуатация памятников в хозяйственных целях, которая допускалась только в случае, если не наносила ущерба их сохранности. Все средства, поступавшие от использования памятников, расходовались только на мероприятия, направленные на ремонт и реставрацию объектов. Для сохранения ценных объектов законом предусматривалось создание охранных зон, зон регулирования застройки и зон охраняемого природного ландшафта. Охранная зона памятника - территория вокруг памятника, в пределах которой устанавливается особый режим использования земель, ограничивающий строительство и хозяйственную деятельность. 68 Зона регулирования застройки - территория исторической застройки в пределах которой устанавливается режим использования земель, ограничивающий строительство и хозяйственную деятельность. Зона охраняемого природного ландшафта - территория с уникальным природным ландшафтом, в пределах которой устанавливается режим, запрещающий строительство и хозяйственную деятельность. Закон запрещал перестройки, перемещения памятников истории и культуры без особого разрешения советов министров СССР и РСФСР. Все строительные, дорожные и мелиоративные работы должны были прекращаться, если они угрожали сохранности культурного наследия. Законом была установлена административная и материальная ответственность за нанесение ущерба памятникам истории и культуры. Также одна из статей была посвящена вопросу незаконного вывоза ценностей за границу. Таким образом, закон 1978 года, будучи универсальным документом по охране памятников истории и культуры, осветил все актуальные проблемы памятникоохранительной деятельности. ВЫВОДЫ Период 1960-1980-х годов в советской истории охраны культурного наследия стал наиболее благополучным. Наиболее важным в этот период стало принятие закона "Об охране и использовании памятников истории и культуры" в 1978 году. Этот закон стал единственным документом в истории советского паямятникоохранительного законодательства, который разрабатвался совместно с общественной организацией и в котором нашли обоснование практически все актуальные проблемы охраны культурного наследия. Это надо знать: 1965 г. - создание Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПиК) 1966 г. - "Основные положения для отбора памятников истории и культуры, подлежащих государственной охране" декабрь 1978 г. - закон "Об охране и использовании памятников истории и культуры" 18. Сохранение наследия на рубеже XX-XXI веков: стратегии и технологии. 19. Роль личности в процессе сохранения историко-культурного наследия ( персоналия коллекционера, музейного деятеля, ученого по выбору студента). 20. Роль общественных организаций и инициатив в процессе сохранения историко- культурного наследия (Русское археологическое общество, «Общество изучения русской усадьбы», «Общество Старый Петербург- Новый Ленинград» и др.). 21. Методы сохранения и презентации историко-культурного наследия в музее. 22. Коллекционирование историко-культурного наследия как способ его сохранения. 23. Методы реконструкции и моделирования в сохранении и изучения культурного наследия. Процессы трансформации мировоззрения и мировосприятия людей в связи с крушением прежней советской системы и идеологии достаточно остро поставили проблему отношения общества к своему культурному наследию. Ныне происходит трансформация музейной сети, произошел в рамках управленческих решений и просто человеческих пристрастий пересмотр отношений к недвижимым историко-культурным объектам. В свою очередь, эта тенденция потребовала осмысления проблемы взаимодействия учреждений культуры и общества с учетом изменяющейся социокультурной среды. Актуальность проблем организации отношений человека со своим историко-культурным наследием в значительной степени коснулась музеев как особой системы, которая сформировалась в соответствии с потребностями среды их бытования. На протяжении всей истории музеев в России их взаимодействие с историко-культурной средой базировалось на основе реализации или функций различных уровней. Именно они обеспечивают непрерывность трансляции наследия, разнообразных пластов отечественной истории и культуры. Внутрисистемные функции музея, традиционно выделяемые исследователями (сбор музейных предметов, учет, хранение и т. п.), непосредственно к обществу не обращены и связаны только с обеспечением жизнедеятельности музейной организации. Вовне, к обществу, музей обращен своими экстрасистемными функциями (документирование, коммуникативная интерпретация и моделирование действительности). На последней, на наш взгляд, следует остановиться особо. Она наиболее выпукло формирует функциональное предназначение музея в обществе. Посредством этой функции музей доносит до общества новые значения и смысл культурного наследия, выявляет для общества дополнительную информацию об интересующих его актуальных пластах истории и культуры. 32 Сохраненные, изученные, отреставрированные историко-культурные объекты, как правило, подбираются музеем в соответствии с его концепцией развития для презентации обществу в новом рукотворном контексте. В итоге в специфически выстроенной историко-культурной среде из исходных данных образуется оригинальный текст и образы для ознакомления и диалога между посетителями музея и наследием. Кроме экспозиционного пространства заметную роль здесь играют охранные и визуальные зоны, если таковые созданы, а главное, большое значение имеет моделирование пространственной и культурной среды. Метод моделирования музейной среды бытования историкокультурных объектов, очень часто опирающийся на грамотную музеефикацию памятников архитектуры, способен организовать полноправный диалог с подлинником, обеспечив ему активную, а не иллюзорную жизнь в конкретной историко-культурной среде. То есть уникальные зданияпамятники благодаря основным требованиям проектной культуры в условиях музейного использования в совокупности с коллекциями музея способны определить образ и место музея по отношению к историкокультурной среде, населенному пункту, другим учреждениям культуры конкретного «месторазвития». Это заставляет посетителя взглянуть на самого себя. Он либо узнает свои корни, либо осознает свое отличие и задается вопросом (как это ныне необходимо!) о собственной причастности к тем или иным событиям. Существование и развитие подобного рода памяти (простейшей – личностной и более сложной – институциональной) через музейную систему, по существу, могут и должны отражать изменения как жизни самого общества, так и его институтов. При этом метод моделирования, связывающий общество с его институтами культуры, обслуживает как интересы социокультурной памяти поколений, так и их культурные пристрастия. Богатый опыт музеефикации памятников свидетельствует о том, что, если в процессе музеефикации созданная в здании-памятнике экспозиция представляет искусственно выстроенную историко-культурную среду, то внешняя среда бытования историко-культурного объекта в условиях моделирования действительности всегда направлена на реконструкцию представления о средовой природе памятника. Синтез 33 экспозиции музея и архитектурного объекта воспроизводит пространственные, временные и содержательные связи в конкретном «месторазвитии», формирует миссию музея в обществе. Подобная трансляция наследия служит делу объединения и самопознания общества, группы, личностей при осмыслении своего наследия как некоего культурного кода, переданного предками и вписывающегося в единый историко-культурный процесс. Такая тенденция, по выражению П. Флоренского, ведет к более «почвенной жизни», ориентированной на свои историю и корни. Решая проблему музеефикации памятников, моделируя их историко-культурную среду, реставраторы и музейные работники на значительной территории вписывают комплекс разнообразных исторических и мемориальных объектов в облик городов и поселков. В результате музеи и музеизаповедники не выглядят сегодня некой резервацией или некрополем культуры, а являются частью местной историко-культурной среды, служащей обществу. Сама историко- культурная среда, включающая различные виды памятников и рядовую застройку, во многом может быть фрагментарна, несистемна, но, как правило, имеет определенную организацию пространства. При этом устойчивость ей придает конкретная структура культурных связей, а также корни региональных архитектурных традиций. Смоделированное под музей пространство историко-культурной среды (здесь мы имеем в виду охранные зоны, зоны регулирования застройки и т. п.), как и сам музейный комплекс через свои экстрасистемные функциональные характеристики, работает на взаимодействие музея и общества. Каждая из его функций, особенно подчеркнутая нами функция моделирования, обладает специфическими свойствами. Эти свойства проявляются в сферах традиции, современности и новаций. Если для каждого музея они будут строго индивидуальны, то памятники смогут эффективно служить обществу. 24. Средовой подход в сохранении и актуализации наследия. В практику сохранения наследия России понятие «историкокультурная среда» вошло через понимание ценности материальных остатков прошлого, составляющих необходимое окружение главных наиболее ценных объектов – памятников. Для их обозначения, как правило, использовался термин «историческая среда». Он вошел в жизнь древних российских городов при восстановлении разрушений 1941–45 гг. и закрепился в период оттепели (конец 1960–1970-е гг.). Тогда упрочилась 18 государственная и общественная система охраны памятников, был издан первый в нашей истории закон об их охране (1978 г.) и начался безудержный рост количества объектов архитектурного наследия, получивших статус памятника истории и культуры. В их число постепенно включались все более близкие по времени объекты и все более крупные по территории образования и, в конце концов, вошла среда городов (городские кварталы, улицы, районы и даже целые города). Существенным рубежом в трактовке термина стали 1970-е гг. До них его использовали только для обозначения того, что находится вокруг памятника архитектуры, является его фоном, территориально-пространственным окружением. После термин «среда» стали употреблять вне связи с выдающимся объектом для обозначения сложившихся городских образований, отражающих этапы и самобытные черты развития того или иного места, его уникальность. Такая среда может включать совокупность исторических сооружений разного вида и ценностного ранга, передавать образы прошлого не только и не столько за счет выдающихся произведений, сколько за счет рядовых объектов, получивших название средовых. При этом в практике охраны слово «среда», понимаемое как материальная субстанция, как правило, соединяется со словом «архитектурная» или «архитектурно-историческая». Наряду с такой трактовкой говорят о городской, сельской, жилой, производственной среде, характеризуя таким образом как внешний вид территорий, так и характер происходящих там процессов. Наконец, в 1990-е годы архитекторы-реставраторы вслед за философами и теоретиками-градоведами пришли к тому, что необходимо закрепить в понятии «среда» социальные процессы. В результате в 1996 году на международном конгрессе реставраторов было дано новое определение историко-архитектурной среды. В принятой там Хартии архитектурного наследия сказано, что термин «архитектурно-историческая среда» обозначает «не только архитектурные реалии, но и жизнь их наполняющую и развивающуюся во взаимосвязи с особенностями деятельности, быта и формы поведения жителей» [8, с. 6]. При такой трактовке термины «архитектурно-историческая» и «историко-культурная» среда становятся очень близкими – в обоих случаях речь идет о социо-культурной среде с историческим компонентом. Таким образом, к концу ХХ века в градоведении, памятниковедении, социальном проектировании и культурологии понятие «среда» 19 получило достаточно четкое понимание. Средовой подход стал рассматриваться как современное проявление культуры, выражающее мировосприятие человека конца ХХ – начала XXI века и демократизацию современного общества. Понятие историко-культурная среда населенных мест начинает пониматься как территориально выраженная совокупность результатов творчества поколений вошло в научную жизнь. Его распространение и повсеместное употребление отразило изменение отношения общества к наследию, изменение менталитета граждан, происшедшие и происходящие в процессе перехода от индустриального к постиндустриальному обществу. Феномену историко-культурной среды можно дать следующее определение: ИКС – искусственно выстроенное или исторически сложившееся на базе культурного наследия пространство, которое обладает значимыми для социума (государства, региона, поселения) формами и параметрами прошлого и функционирует соответственно с современными потребностями, отражающими его суть как объекта наследия. Составляющие среды раскрывают исторически сложившиеся особенности культуры места, региона, устойчивые признаки ценности исторических сооружений, пространств, ландшафта, социокультурных отношений. Их освоение и использование поднимают статус уникальности и самобытности местной, региональной культуры, способствует росту самосознания населения. Информация, которую несут в себе историко-культурные образцы, создает определенный социокультурный контекст, обозначающий познавательный, воспитательный, научный и др. потенциалы историко-культурной среды, ценные для актуальной культуры. Предметнопространственная архитектурные составляющая произведения, историко-культурной инженерные, среды декоративные может включать сооружения, элементы ландшафта, а также дизайна, обволакивающие все сооружения и придающие единство среде. К ней относится также освоенное человеком подземное пространство в виде археологических слоев и инженерных коммуникаций. Учитывая разную физическую сохранность материальной составляющей исторической среды и ее объектов и разные виды существующего использования средовых образова20 ний, можно говорить о потенциальной историко-культурной среде, которая без внимания со стороны общества может стать деструктивной, но при проведении соответствующих мероприятий по поддержанию, восстановлению и обеспечению надлежащего использования – полноценной, т. е. принадлежащей культуре прошлого и настоящего. Предметом формирования историко-культурной среды являются перечисленные ниже распространенные сегодня историко-культурные объекты. - Города-музеи. Так называют древние города, в целостности сохранившие исторический облик и насыщенные памятниками архитектуры и музеями. В таких городах культивируются традиционные занятия, одним из главных источников дохода является туризм. К ним относят такие древнерусские города, как Ростов, Владимир, Суздаль или Венеция, Флоренция за рубежом. - Части многих исторических городов. Исторический город (в РФ более 400 таких поселений), в отличие от города-музея, в меньшей степени ориентирован на туризм, как правило, не имеет для этого достаточного количества и уровня объектов наследия. Однако в любом таком городе сохранились целостные исторические территории. Их принято выделять в качестве заповедных зон, обладающих особым статусом, который нацелен на сохранение и развитие историко-культурных параметров среды. - Пешеходные улицы. Эти улицы занимают особое место в структуре исторических городов. В прошлом это были главные торговые улицы российских городов, которые теперь, как правило, входят в состав заповедных зон в качестве главных объектов современной жизнедеятельности. Они превращаются в торгово-общественные комплексы и в таком качестве становятся особо привлекательными для туристов. - Усадьбы. Городские и загородные жилые комплексы знати XVII – начала XX в., которые помимо жилых и хозяйственных сооружений обычно включают храм и парк. Многие из них используются как музеи или музеи-заповедники, другие становятся центрами городской культуры или вновь отдаются частным владельцам и таким образом получают функции, близкие первоначальным. - Монастыри. Комплексы сооружений, предназначенные для совместного проживания и отправления религиозной службы монахами. 21 Создавались как архитектурные ансамбли. Их территории могут относиться к историко-культурной среде, если сохраняют первоначальную функцию или используются в качестве музеев. - Музеи под открытым небом, созданные путем своза архитектурных объектов или организации экспозиции на месте археологических раскопок или крупных сражений. Их принципиальным отличием от вышеперечисленных объектов является преднамеренность создания и вытекающая из этого значительная степень неисторических включений. Помимо перечисленных, к исторической среде могут быть отнесены и объекты, которые еще не достаточно распространены широко например, древняя дорога. 25. Музеи под открытым небом и музеи-заповедники, их роль в сохранении и изучении культурного и природного наследия. 26. Принципы музеефикации памятников градостроительства и архитектуры. 27. Особенности музеефикации памятников археологии 28. Особенности музеефикации памятников науки и техники. 29. Особенности музеефикации объектов промышленного наследия. 30. Изучение и сохранение объектов нематериального культурного наследия в музее.